– Дон Хосе Мануэль Гарсиа, присутствующий здесь знаменосец Батисты, напоминает мне последнего солдата императора. Француза, не похожего на большинство французов – таких же легковесных, как их нижнее белье, – который каждый год, в день годовщины высадки Наполеона, бежавшего с Эльбы, надевал мундир императорского гусара и возлагал символический цветок к Дому Инвалидов в Париже. И так каждый год.
– Вы это видели?
– Я в Париже как дома, и у меня была записана точная дата высадки Наполеона…
– И вы ее помните, дон Вольтер?
– 1 марта 1815 года.
– Сколько знает этот человек!
– И вы сказали, что он каждый год надевал мундир императорского гусара и возлагал цветок?
Сторонник генерала Батисты заинтересовался, и дон Вольтер поднялся, чтобы обнять его:
– Пусть цветок вас не тревожит – портрета вполне достаточно.
– Я ношу его повсюду, куда бы ни шел. Я торгую щетками, и мне приходится бывать в разных частях города. Но куда бы я ни шел, портрет генерала Фульхенсио Батисты всегда со мной. А я ему все рассказываю: как живут кубинцы в «Маленькой Гаване», и как те, что победнее, в Юнион-Сити или в Нью-Джерси. Генерал был отцом для всех, он ведь из самых низов, мулат. Его называли «Мулат-красавчик», потому что он был красивым мужчиной, не то что пришедший вместо него увалень-медведь, который к тому же креол, сын эксплуататоров. И я говорю ему: «Мой генерал, кубинцы побеждают повсюду: исполнительный директор компании «Кока-кола» – кубинец, модельер Нэнси Рейган – кубинец, лучший спортсмен мира – кубинец, лучшая балерина Америки – тоже кубинка.
– Постой, я совсем запутался – кто лучший спортсмен и кто лучшая балерина.
– Хуанторена и Алисия Алонсо.
– Но они ведь – сторонники Кастро!
– Да с чего вы взяли? Разве может быть сторонником Кастро человек, превзошедший остальных? Кастро делает ставку на посредственность.
– Хорошо сказано.
Все закивали, и даже Вольтер согласился с этим, хотя сказанное им напоследок больше походило на шутку:
– Совершенно правильно говорят, что Куба сейчас повсюду, как никогда: сам остров – в Карибском море, правительство – в Москве, армия – в Африке, а население – в Майами.
Все засмеялись, и только последний солдат генерала Фульхенсио Батисты даже не улыбнулся: он молча повернулся и направился к другой группе людей.
– Крепко его забрало. Я часто его вижу в кафе на Восьмой улице: он, когда ест, портрет всегда держит на коленях, даже на пол не осмеливается поставить.
Дон Вольтер вздохнул, выложил на стол четверку дубль и прошептал:
– Он тоскует.
– Красиво сказано, Вольтер, и очень точно. Какой кубинец не тоскует? Вы на днях одну фразу об изгнании сказали, я ее до сих пор забыть не могу.
– Да, помню: «Никакой успех не сравнится с изгнанием».
– Это Марти сказал?
– Нет, но вполне мог бы быть и он. Это слова кубинского писателя, живущего в изгнании, и произнес он их Здесь, в этом городе, на глазах у вас всех, по крайней мере, У тебя на глазах, Жерминаль, потому что ты, как и я, был на том митинге.
– Карпентьер?
– Нет, этот из красных, он остался на Кубе. Это сказал Кабреро Инфанте, автор «Трех тигров» и «Гаваны для покойного принца».
– Ну и названьица!
– Такой маленький остров и породил такой талант!
– Я тут на днях видел по телевизору сумасшедшего Эстрелью, и знаете, он совсем не сумасшедший. Он сказал, что умрет, не произнеся ни слова по-английски, и что янки должны целовать землю, по которой мы ступаем, потому что, пока сюда не приехали кубинцы, Майами было жалким захолустьем.
– Ну, это не совсем так, Альберто. Я приехал в Майами, когда здесь еще улицы не были заасфальтированы, а на город было приятно посмотреть. Все гангстеры тогда назывались «Аль Капоне», и это были настоящие гангстеры, не то что эти красавчики из «Полиции Майами».
– Я только повторил то, что слышал своими ушами. Но я думаю, что деньги, которые кубинцы вывезли с Кубы, – те, кому было что вывозить и кто сумел это сделать, – стали основой процветания этого города.
– Это да.
– Вы вроде совсем про игру забыли, а потом – раз, и всех нас обставите. Ох, и ловкач вы, дон Вольтер!
– Все, хватит с меня и домино, и ностальгии, я и так все глаза выплакал. Мы увидимся в Гаване в будущем году.
– Вот таким вы мне нравитесь, дон Вольтер: теперь вы не похожи на пораженца.
– Молитесь Пресвятой Деве или своим кубинским богам, а я зайду в лавочку, где торгуют снадобьями и заклинаниями, и попрошу у них не приворотное зелье, а изображение Орулы, чтобы он мне подтвердил: в будущем году мы увидимся в Гаване.