— Что-нибудь придумаю, — сказал я. — Спасибо, ребята, было приятно с вами познакомиться!
Ускоритель уже не действовал, я чувстовал слабость, но легкий адреналин в крови все еще присутствовал. Я дождался, когда «бобик» максимально снизится и слегка притормозит на повороте, открыл дверцу и спрыгнул с полутораметровой высоты.
Нога сложилась и больно хрустнула — позже больничный модуль скажет, что это был подвывих. Скрючившись от боли и пригнувшись, я доковылял до обочины и перелез через хилый чугуниевый заборчик, отделяющий поток от пешеходной зоны. По тротуары ровной шеренгой в одну стороны шла огромная толпа людей — в лохмотьях, с сумками, чемоданами, узелками через плечо. Между группами людей виднелись плечистые солдаты, из чего я сделал вывод, что это не простое переселение, а депортация. Обычное дело на купольниках и космических станциях, случается даже и у нас. Я вспомнил примерный маршрут, пригнулся и пошел дальше ковылять, протискиваясь поперек толпы. Как и в предыдущий раз, мне немного помогли принтоны, ещё остававшиеся в крови, и спустя пару минут боль в ноге стала понемногу затихать.
На ходу набрал сообщение в общий чат корабля:
«Я живой, все ок, сбежал из тюрьмы, двигаюсь к повстанцам в 123−1А. Товарищ куратор сбежал еще раньше».
От Ильича тут же последовал ответ:
«Искренне рад, что вы живы и жду встречи с вами. Товарищи Шон Рустемович и Арсен Артурович спят, но я поставлю их в известность»
А следом вылезло еще одно сообщение, уже от браслета, которое напомнило о том, что я и так прекрасно знал:
Потребность во сне: очень высокая (18 часов бодрствования), рекомендован отдых.
Поток людей всё никак не кончался. Пару раз меня окрикивали военные, один даже подошёл и приказал остановиться, но его напарник крикнул:
— Брось, Яшка, видно же, что не из наших, пущай идёт.
Длинная шеренга из вояк и бедных переселенцев не прекращалась, а вот «стальная колбаса» перехода между кусками станций, тянущаяся на добрые пару километров, наконец-то закончилась. А впереди на добрый десяток километров раскинулось не то поле с низким потолком, не то гигантская теплица. На выходе гундосила бесконечно повторяющая роботётка:
'Внимание! Вы входите в зону с пониженной гравитацией. Внимание! Зона с пониженной гравитацией!
Гравитация, действительно, медленно снижалась. То ли здесь была временная нехватка востроскруч, то ли специально её делали меньше, потому что это положительно влияло на растения. Я прошмыгнул через конец шеренги и стал идти как будто под гору. Поля, прилегающие к краю блока, были заброшены — здесь обильно рос иван-чай — невольно я поморщился, вспомнив, как мы его сушили для перепродажи нерчинским бандюганам, виднелись какие-то полуразрушенные постройки.
Я посмотрел на «небо» — солнце уже давно скрылось за краем видимой зоны. Нахим успел рассказать, что власти решили проблему со сменой времени суток весьма просто и оригинально — медленным вращением орбитального материка вокруг своей оси, как это делают планеты. Осознание того, что уже глубокая ночь, ещё сильнее стало вгонять меня в сон, я не выдержал и решил отправиться на поиски ночлега.
Когда закончилась колонна переселенцев, вокруг на добрый километр стало не души, лишь тихо шумел поток флаеров над дорогой. Нашёл дыру в заборе, огляделся и свернул с тротуара на заросшую тропинку, завидев серое здание вдали. Прошагал пару сотен метров. Нехило шатало из стороны в сторону — заметно было, что востроскручи под многометровой толщей грунта и основания станции гуляют, как хотят, меняя напряжённость гравитационного поля.
Становилось холодно, дорогу пару раз перебегала какая-то мелочь, в которой угадывались снорки — мелкие не то грызуны, не то мутировавшие куропатки, часто селящиеся в аграрных секторах крупных станций. Здание, к которому я пришёл, оказалось обычной орбитальной избушкой — грубо сколоченное из пористо-чугуниевых досок, с разбитыми оргстеклами и проржавевшим амбарным замком на двери, сбить который не составило никакого труда.
Внутри оказалось три комнаты. Первая — заваленная садоводческими приборами, обломками агророботов, вёдрами и прочим барахлом, вторая — что-то вроде санузла, совмещённого с электрощитовой, и третья — жилая. Там стоял стол, на котором стояла посуда, плитка-самогрейка и чайник на батарейке, шкаф для одежды, а также жёсткая кровать с продавленным матрасом. Порывшись под кроватью, я нашёл воды, вскипятил в чайнике — тот оказался рабочим, и жадно выпил. Затем подобрал в подсобке топор, положил под боком и завалился спать.