— Долг перед отчизной, знаете ли. Иногда требуются быстрые решения.
Он продолжил что-то говорить, но внимание было рассеянным, и я упёрся взглядом в браслет.
Потребность во сне: критическая (38 часов бодрствования), рекомендован отдых.
Получена премия: 10 трудочасов (участие в разрешении экстренной ситуации на орбите)
Сообщение от контакта Батя: «Ну что, где вы?»
— Нормально всё, уже скоро, — буркнул я голосовое сообщение.
Хотя понимания, действительно «скоро ли» — не было. Мы проплыли затейливые баррикады, за которыми оказался целый небольшой военный лагерь — пара фургонов, палатки, прилепленные к стенам проезда, узкие окна были забиты щитами. Один из офицеров внимательно проследил за нами и коротко отдал честь товарищу Куратору. Неужели «свои»? Я заметил, что форма у сопротивленцев была любопытной — весьма технологичной и стильной, не в пример новгородской. Но до инспекторской она не дотягивала.
Затем, перед следующим перекрестком, за которым виднелся сквер с изрядно полысевшими древовидными папоротниками — ещё один блок-пост. Вояка молча кивнул и открыл ширму. По внутренней улице движение оказалось куда активней — сновали и глайдеры-такси, и различные фургончики с дронами-доставщиками. Но военное напряжение всё ещё чувствовалось.
Ещё я почувствовал, что начинаю зевать, и снаружи люди тоже зевали, а кто-то ходил в масках-рекуператорах.
— Похоже, здесь на аэропринтонах экономят, — прокомментировал Куратор и пробормотал: — Так, где-то здесь.
Глаза слипались, но я продолжал наблюдать. Мы проехали сквер до ближайшего перекрёстка — ни о какой ярусности движения при таком низком потолке и речи не шло — и резко притормозили на небольшой парковке. Из-за угла вывернула колонна из трёх юрких двуместных глайдеров. Дальше всё завертелось так быстро, что я не сразу понял, что произошло.
— Вставай, пошли! — рявкнул Куратор.
Но я стормозил, тогда он протянулся через салон, раскрыл дверь и буквально вытряхнул меня наружу. Там меня подхватил рослый парень в тёмной, смутно знакомой униформе, подхватил за плечо, провёл пару метров и попытался запихнуть в глайдер. Точно такой же вёл Ильдара Ильдаровича в соседний мобиль.
Что-то щёлкнуло внутри, я понял, что надо бежать. Поставил парню подножку, врезал коленом в живот. Хромая на раненую ногу, шагнул в сторону второго пленителя, замахнулся здоровой ногой, чтобы врезать под колено, но меня отрезвила пощёчина Ильдара Ильдаровича.
— Гагарин Шонович, очнитесь. Это свои. Всё нормально.
— Свои? — растерянно сказал я.
— Я же говорил, что мы сейчас пересядем. Вы чем слушали?
— Я…
Я растерянно оглянулся на хватающегося за живот парня и вспомнил, где видел его. Иерусалим. Подпольный клуб с бойцовыми пентаходами.
Дверь третьей, последней машины открылась, и из неё вышла статная женщина с короткой стрижкой. Из-за отсутствия макияжа и матушка Люсинда Камсаракан выглядела значительно старше, чем при первом нашей встрече. Хотя — из-за одного макияжа ли?
— Братья мои, поторопитесь. В приграничной зоне находиться небезопасно.
Вырубился я ещё в мобиле. Потом мы шли через давку полупьяных, нервно танцующих господ в каком-то ночном клубе. Несмотря на громкую ритмичную музыку, я продолжать чувствовать себя в неприятной полудрёме — всё же, я не спал уже больше двух суток. Не особо помогла взбодриться упёршаяся в меня пушистая кошачья морда, принадлежавшая модификанту, который явно находился под кайфом, который принялся несвязно бормотать что-то на незнакомом языке.
Номер оказался огромным, люксовым, и использовался явно не по назначению. В широком холле разместился целый арсенал оружия, непонятные ящики, коробки с голографическими листовками. Подпольщики-сектанты в глубине квартала сопротивленцев? О перипетиях отношений ритчистов и «сопряженцев» рассуждать сейчас точно не хотелось. Я заметил свободный диван и машинально шагнул к нему, но меня схватили за плечи — то ли Куратор, то ли кто из мужей Люсинды — и толкнули в сторону одной из спален. Там, помимо роскошной кровати, оказалась медкапсула — явно челябинская и весьма старая. Я стянул одежду, особо не стесняясь присутствующей матушки Люсинды, внимательно за мной наблюдавшей. Нырнул в капсулу и моргнул.
Крышка тут же открылась, а надо мной показалось строгое лицо товарища Куратора. Правда, сначала я вздрогнул и понял, что это Ильдар Ильдарович лишь парой секунд спустя. Лицо было уже знакомое и привычное, но подвергнувшееся изменениям — брови стали более густыми, скулы пошире, а разрез глаз пошире.