Тихо зашипел шлюз, и створки открылись, обнажив то, что осталось от прошлого грузового отсека — куцый огрызок, заваленный не до конца вывезенным строительным мусором, под которым были погребены старый атмосферный шаттл и квадроцикл.
— Мда, разгребать и разгребать. Ну, хорошо хоть наше, родное.
— Да. А то почти весь корабль отобрали. Чувствую себя гостем на своём же корабле, блин. Хотя Арсен говорил, что уже как-то вёз племя, ему сюда кабинок напихали, но он-то на короткую дистанцию, а нам — хрен знает, сколько ещё их катать, — он задумчиво поковырялся в обломках досок, пытаясь разгрести квадроцикл, но затем плюнул на эту затею. — Ничего, мы на Южной граничной базе ещё закинемся и мусор этот разгребём. Ну, насмотрелся? Пора взлетать, нас скоро искать будут.
— Угу, отозвался я.
— Пошли по лестнице, тут прямо в кабину можно.
Батя бодро зашагал наверх, но в следующий момент произошло то, чего я не очень-то и ожидал — дверь в шлюзовой отсек открылась, и там показался вождь с изрядно недовольной физионимией.
— Дельфин! Где дельфин⁈ — спросил он.
— Батя… — я с удивлением обернулся на батю. — А он разве может?…
Хотел спросить — разве кто-то из племени может заходить в наши отсеки? Нет, Хуан с Веселином — те понятно, они наши, челябинские, но вождь-то — зачем нам здесь? Отец меня перебил, сказав вполголоса:
— Тише, вождь может, таков договор, да. Иначе судно не передавали. Что, уважаемый Кейпна, про какого дельфина говоришь, а?
— Дельфин, — вождь суетливо подбежал к лестнице, раскинув руки и показывая, мол, вот какой большой дельфин должен быть. — Нет его! Пустой море. Ванна, а не море, по колено всего! Мне говорили — будет море, будет дельфин, а его нет.
— Серьёзно? — усмехнулся батя. — Ты как сюда думал дельфина запихнуть, а? Они ж разумные. Им по протоколу же минимум… сколько, Гага, кубометров надо для транспортировки?
— Шестьсот кубометров…
— Это на короткие, дефлюцинат! — нахмурился батя.
— А, да, на короткие, а мы же на длинные летим. Минимум три тыщи. А у нас весь грузовой — пять с половиной тысяч объёмом, да? От пола до крыши.
— Вот! — батя для важности поднял палец вверх. — Наконец-то толковое что-то сказал. Вот и выбирай, уважаемый Кейпна, либо племя — либо дельфин.
— Маленький корабль, — проворчал вождь и демонстративно развернулся к нам спиной. — Плохой корабль.
В этот миг я понял, что поездочка будет весёлой, но я ещё не предполагал, насколько.
Вскоре погрузка была завершена, мы распрощались с Чигулимским и товарищами, выкатились со стапелей, подхватили волчка и погнали наверх.
Мы направились по юго-западному маршруту, и до границы наш путь лежал через семь звёзд. Одну двойную систему оранжевых, двух субкарликов, пару красных карликов и голубого гиганта — одного из восьми наших «конезаводов». Юго-западный маршрут от столицы, тянущийся до границы с Бессарабией, был наименее обустроенным, но это не мешало каждой звезде иметь по одному патрульному корвету и парочке логистических, информационных и дефлюцинатных станций.
Из четырёх сотен звёзд, окружавших Челябинск, не имели постоянных станций и флотов на орбите не больше двух десятков. В основном, это были приграничные и спорные карлики вдалеке от основных транспортных коридоров — те самые, через которых так любил летать батя и другие капитаны контрабандного флота. Все остальные звёзды были обитаемые, что делало нас одним из самых освоенных уголков Сектора. Челябинская республика — неприступная крепость на стыке четырёх держав — держала столицу в прочной «скорлупе» со всех шести сторон. Каждое направление страховалось сотней лёгких фрегатов и десятком тысяч мелких истребителей. В девяти крупных базах стояло по десятку крейсеров — километровых махин, готовых стереть в пыль любой вражеский флот. А прикрывали четыре ближайшие к столицы звезды огромные, десятикилометровые суперкрейсера-авианосцы — «Революция», «Партия», «Знамя» и «Трудовой Народ».
Между тем, контролирующие базы Инепекции Протокола были и внутри этой скорлупы, и мимо одной из них нам предстояло проплыть. Батя редко ходил этим маршрутом и слегка волновался, учитывая наш изменившийся статус.
— Хозяином на своем корабле себя не чувствую! — повторял он, когда мы подходили к оранжевому карлику, на орбите которого болталась база Инспекции. — Всплытие через двадцать секунд. У туннелизатора?
— Да! — откликнулся я.
— Ага, — отозвалась Цсофика у противоположной стенки.
Я боязливо обернулся назад. Арсен спал, Ильич с Надеждолй Константиновной чинили резервный аэрогенератор, и это был первый раз, когда Цсофика участвовала при всплытии. Я до сих пор не очень понимал, как отец допустил, чтобы она — только что после родов, оставившая ребёнка на попечение практически незнакомой нашей родне — отправилась в столько опасный для неё поход. Но тонкости их взаимоотношений я до сих пор не очень понимал. Возможно, что батя просто понимал, что с ней спорить бесполезно, возможно — хотел показать, что уважает её пожелания, чёрт его знает. Так или иначе, к её компании я уже вполне привык и не испытывал какого-то сильного дискомфорта.