– Сам не знаю. Как во сне. Главное, и по-доброму ее просил: давай разойдемся. И по плохому: пил-гулял. Нет, вцепилась в меня клещами. И вот доконала, что без нее обойтись не могу, – и указал на свое положение больной с палочкой. – А всем ходит поет песни жалостливые: «какая я бедная-несчастная». Выбила субсидию, еще что-то там старается выбить… Вот с вас пять тысяч словила. Но ей деньги не нужны, ей, вампирше, соки жизненные, жалость, любопытство, поддержка нужны.
Я потупила взор на Галю, мужчина проследил за моим взглядом.
– А эта сука вторую суку почувствовала и справедливость хотела навести, да, тварь Божья? – негрубо, но требовательно мужчина схватил Галю за ухо и потеребил его в сухих руках. Собака молчала, Гале нравилась сила.
– Понятно, – сказала я и замолчала. Вопросы закончились.
– Да вы не расстраиваетесь, Надя несильно пострадала. Царапина обычная.
Я попрощалась и поблагодарила за мистический разговор, уверяя, что стану спать и есть после него.
Мы вернулись домой совсем задумчивыми, что я, что Галя, которая тут же побрела спать. Я долго смотрела в окно на большую круглую луну и размышляла.
Если это правда, что поведал Алексей, то животные действительно не безмозглые твари, а существа, чувствующие энергетику или сущность людей, которые легко маскируются под белых и пушистых. С другой стороны, почему Галя шесть лет не чувствовала других скрытых негодяев вокруг и не подавала позывы к восстановлению справедливости раньше? Вопрос все еще оставался открытым, хотя жужжание пропало.
А все-таки решения, что делать с этим маленьким теплым лимузином с поганым, но справедливым характером, – не появилось. Я пошла спать. И несколько дней подряд просто повторились. Я даже привыкла к своей длинной рыжей компании. Галя тоже особо не переживала из-за мамы Ларисы и мнимых оплаченных похорон: ела, кушала хорошо, ластилась ко мне, как родная, поглядывала на мебель и обувь, но я не давала шанса раскрыться этой подлой натуре.
Как на пятый день в кабинет ворвался… (что за семейка, обязательно надо врываться!) …муж Ларисы – Николай Алексеевич – с лицом, познавшим адское горе.
– Это капец! – начал он, не здороваясь. – Где могила? Или пепел? Хотя бы пепел дайте!
Я хотела поведать ему радостную новость, но он остановил меня бурным потоком предложений, некоторые из которых вырывались из цепочки причинно-следственных связей.
– Сыновья разъехались, а я… я долго ждал. Но она знала, что у меня есть. Договоренности не было, но она, да и все, знали про Наташу. А зачем я Лариске? Дома живу, деньги плачу, дом – ее царство. А секс с Наташкой. Все как бы по-честному, – рассуждал Николай Алексеевич о своей интимной и семейной жизни сам с собой, иногда поглядывая на меня. – А тут сыновья разъехались, и она с катушек слетела. Сначала принялась меня откармливать, как свинью, все рецепты из интернета на мне поиспробовала, пятнадцать кг плюс, – он показал на пострадавший орган. – Потом давай с друзьями моими: то шашлыки, то рыбалка, то охота. И все с нами хочет за компанию! Да ей раньше на охоту начхать было, а тут купила себе костюм, боты, ружья только не хватало. Но это не все! – прервал он мои позывы к диалогу. – Такса, сука, укусила бабку. Моя таксу убила. А кто с ней спать теперь будет??? – вскричал Николай и хотел рвать на себе волосы, но был абсолютно лыс. – Я?
У меня в голове боролись две силы: рабочая мысль о том, что за дверью очередь из людей и животных, и это не самый лучший момент выслушивать постельные подробности между Николаем Алексеевичем, Ларисой и Галей.
Другая мысль экзистенциальная, опять жужжащая: все-таки кто должен спать с Ларисой?
На первый взгляд, имелось четыре претендента: муж, такса, Наташа и другие… Но я боялась предполагать.
История запутанная. Чувствую, опять обошлось не без бабули.
– Она от меня ребенка хочет! – побледнел Николай Алексеевич и схватился за сердце, только с правой стороны. – Сыновья-то разъехались. Снохи голову воротят от особняка с пятью туалетами. А такса ей, как дочь, была. Она с ней и спала, и ела, и слушала ее бредни. А теперь кто? Вот она и стала подумывать о ребенке. Мол, не старые еще. Деньги есть, можем и искусственно. От других не хочу, говорит. Чтоб дети все братьями и сестрами росли. Только от тебя. Короче, я чуть не рехнулся, – он почесал глаза большими кулачищами, видимо, чтоб они лучше видели мое ошарашенное лицо. – Мы с ней пятнадцать лет не спали, она меня сама вытолкнула в другую комнату. А тут видите ли ребенка хочу от тебя?! Как? – он показал на себя, но я не поняла, что он имел в виду: слишком старый или слишком бравый? – Короче, где могилка собачки? Не знаю, хоть свожу ее туда, может, одумается, другую шавку возьмет. Вместо ребенка.