– Дрюш, смотри, как я сижу на лошади! Правда, как мушкетёры?! Один за всех и все за одного!
Леночка радовалась от души, её волнистые волосы светились на солнце, и она была хороша своей молодостью, наивностью и настроем его развеселить. Она немного расстроилась из-за фотоаппарата, но вышла из положения, попросив инструктора их сфоткать несколько раз на телефон. Андрей разговорился с инструктором, немного отвлёкся интересной беседой, потом сел на лошадь и почувствовал, как настроение улучшается, как хочется свободы, ветра, скакать и петь, может, как раз как мушкетёры. Он втайне даже завидовал Леночке, что именно ей пришла в голову такая идея. Лошади были красивые – чёрный поджарый жеребец и блестящая тёмно-рыжая длинноногая кобыла. Неподалеку пасся юный жеребёнок, тонкие ножки и шелковистая маленькая грива. Андрею до слёз захотелось обнять его и заплакать. Слезами обиды, бессилия, несчастья, боли и стыда. Как невинно детство, как чисты мысли, как наивны надежды, как безоблачна жизнь, как много неизвестного и прекрасного впереди. Он отвернулся, взял себя в руки и проскакал вперёд. Его лошадь была послушной, а он талантлив во всём.
Обратно ехали не разговаривая друг с другом. Андрей поставил диск «Японские барабаны», молчал. Леночка по телефону разговаривала с мамой, расспрашивая про оставленного Васеньку и слушая по телефону короткие слова, которые он произносил, слыша её голос.
В понедельник он уезжал в Москву на четыре дня, чему был несказанно и мрачно рад. Ехал один, специально не взяв Ларису. Вынести ещё её молчаливо-незаметное присутствие, её заглядывание ему в глаза было именно сейчас для него невозможным.
Ему нравилось, что он умеет и имеет возможность регулировать свою личную жизнь. То, что Леночка его любит и никуда деться не может, было безусловным, за это он её и перестал любить. То, что Лариса его любит и тоже вряд ли в ближайшее время куда-либо денется, было причиной, по которой, он знал, никогда не сможет её полюбить. Его фиксированность на своих мыслях и анализе их же говорила ему, что любовь ему мешает, она его делает иным, которым он уже быть не сможет. Его жизненные ориентиры – работа, самосовершенствование, умение руководить, сын и его мама с сестрой – были первичны, и никогда никто уже не сможет войти в эту его замкнутую систему ценностей. Своя семья ему нужна, но для того, чтобы быт был налаженно-безмолвен и дисциплинированно-аккуратен. Желательно, конечно, не голоштанен.
Первым его уже постоянное недовольство и раздражение Леночкой, его одиночество и желчь заметил тесть.
– Андрей, ты что-то даже улыбаться перестал. У тебя какие-то проблемы? Может, чувствуешь себя плохо, ты всё время работаешь. У тебя цвет лица даже сероватый какой-то. Или ты устал, оттого что не высыпаешься? Я же говорю – переезжайте в вашу двухкомнатную. Будешь отдельно спать, пока Ленка с Васей занимается. Я же специально для этого её вам и купил. И имей в виду – это подарок от нас, вы же наши дети, Ленка у нас одна, поэтому ты тоже наш, а Вася вообще наша маленькая радость. А возьми-ка недельку отдыха, слетайте с Ленкой на юга, развеетесь, побалдеете. Вы же ещё молодожёны! Деньги есть, тратьте на себя.
Получал удовольствие Андрей теперь только от работы. Так что отдыхать – с Леночкой или с кем-нибудь ещё – он не хотел. Вот с мамой, сестрой, сыном – с удовольствием. Через неделю, высвободив время, он с сыном полетел к маме в Вюрцбург. Леночка впервые заплакала, но сделать ничего не могла. Странности Андрея стали очевидны её родителям, но сделав неловкое замечание, они могли все испортить, обидеть Андрея. Они считали, что что-то произошло или происходит и, может, они в чем-нибудь виноваты. Как тут разобраться, будучи деликатным?
Андрей вернулся через неделю заметно повеселевший. Вася улыбался, рассказывал и показывал, сколько у него подарков. Леночке тоже мама Андрея передала в подарок яркий, морковного цвета пуховик, в тон ему угги и модную меховую сумку. В поездке, ещё в самолёте туда, Андрей почему-то снял обручальное кольцо, да так его больше и не надел. И не портилось теперь его настроение, как раньше, когда он смотрел на свой палец с кольцом. Оно не то чтобы портилось, ему становилось грустно от его вида.
«Вроде бы всё нормально», – думали родители Леночки после визита молодых с внуком в обновках и отложили разговор.
Ларисе Андрей привёз деревянного Щелкунчика и кружку с изображением замка Нойшванштайн, она была довольна и рада – он про неё не забыл. Когда Андрей покупал кружку, он думал о Веронике: она бы оценила, потому что любила романтичную неоготику и Вагнера, считая, что это музыка их любви, грустной, нежной и обречённой. Так что купил кружку скорее для себя – на столе Ларисы она напоминала ему о Веронике, это щекотало его душу и от этого было немного грустно, но приятно. Увидев же Щелкунчика, он сразу вспомнил о Ларисе, о том, как она иногда глупо улыбалась, что ему особенно не нравилось, улыбалась безо всякого женского кокетства и прелести. Не так, как улыбалась тепло и солнечно Карина, маняще и неуловимо прекрасно Вероника и игриво-легко Леночка.