— Неприятна твоя близость? Морфом что, вместе с твоей энергией высосал у тебя мозги, львенок?
Я нахмурилась.
— Твои прикосновения дают мне смысл жить дальше. Ты – первое, о чем я думаю пробудившись, с твоим именем я засыпаю. Твои руки заставляют мою кровь закипать от наслаждения. Твои губы могут возвести меня на небеса. Даже твой озлобленный взгляд, полный ненависти и презрения – для меня дуновение ветерка в душную погоду. Больше всего на свете я хотел бы ощущать твое тело рядом и чувствовать твое дыхание. Но я не могу. Ни потому что не хочу, а потому что спасаю тебя от самого себя.
Я внимательно стала оглядывать его лицо. Оно было полно сомнений, боли и терзания.
— Я ничего не могу дать тебе, Ламара. Я тот, судьба которого уже давно предрешена. Твое лицо будет последним, что я увижу в этой жизни, и для меня нет большей награды. Я стараюсь отгородиться от тебя, чтобы не ранить еще больше, не сделать хуже, чем есть. Ты и так много страдала из-за меня. Я всегда считал себя эгоистом, который будет делать все для своего блага, но с тобой этот принцип не работает. Ты заслуживаешь чего-то большего, чем древний убийца, у которого есть все и ничего одновременно. Тебе нужен мужчина, который не совершал такие ужасные преступления. Тот, рядом которым тебе не придется выбирать между собственными принципами и чувствами. Мои прикосновения – оскорбление для тебя.
— Да? — я выгнула темную бровь. — И кто же, по-твоему, достоин меня? Эртан?
Мехилар сжал губы в тонкую линию.
— Не уверен, что мне встречался достойный тебя, но Эртан пока - наилучший для тебя вариант. Он молод, красив, способен тебя защитить. Он хоть и ассасин, но за его душой нет стольких грехов, сколько за моей. Я вижу, как он на тебя смотрит. Он никогда тебя не обидит и всегда будет рядом, если ты сама этого пожелаешь.
— А если я этого не желаю?
— Он тебе нравится.
Я фыркнула.
— Он не понравится только слепой, и он действительно прекрасный мужчина. За эти четыре месяца мы с ним сблизились, и не скрою, меня к нему влекло и очень сильно, но, как я и говорила, это были попытки забыть о тебе и о твоем «предательстве».
— В таком случае, я не смею стоять на пути к твоему счастью, — голос Мехилара прозвучал спокойной, словно он выдвинул приговор себе сам.
— А может, ты дашь мне возможность самой принимать решения, Мехилар? — возмутилась я, все еще продолжая обнимать его. — Ни ты, никто-либо другой не смеет мне указывать, что для меня будет лучше. Я совершаю много ошибок, но это мои ошибки.
— Я – самая большая ошибка в твоей жизни.
— Я знаю, — с грустью ответила я. — Мне полагается тебя ненавидеть, и видят боги, поначалу так и было, но я так устала нести этот груз на себе. Пока мы не найдем все артефакты, могу я к тебе относится как к обычному королю? После, обещаю, я восполню все свою ненависть.
— Ламара…
— Мехилар, все происходящее меня тоже сводит с ума, — я взяла его лицо в свои ладони. — Как ты думаешь, как себя чувствую я, если меня тянет к человеку, который убил моих родителей и повинен в смертях моих друзей? Мне хочется сбросить себя с обрыва, но я устала уже чувствовать угрызения совести. Я стала частью этого пророчества, и Скорп меня затащи, я бы отдала многое, чтобы не быть его участником, но, к сожалению, я не могу этого сделать. Мы найдем все артефакты и обязательно все решим, если потребуется исполним волю этой суки Мавриты, ну а пока, позволь мне просто пожить. И поживи сам. Не напоминай мне о том, какой ты монстр, пока у меня в руках не будет кинжала и передо мной не будет источника добра и зла.
— Хорошо,— выдохнул он.
— Дай мне слово, — настояла я.
Мехилар поднял на меня серый глаз.
— Я даю тебе слово, что напомню о том, какое я чудовище тогда, когда мы найдем все артефакты. Больше я об этом не заговорю.
— Вот и славно, — прошептала я, приблизив лицо к Мехилару.
Я коснулась уголка его рта своими губами и почувствовала, как он шумно втянул носом воздух. Языком я раздвинула его гладкие губы и углубила наш поцелуй. Мехилар притянул меня к себе ближе и запустил свои пальцы в мои спутанные волосы. Он касался меня нежно, с осторожностью. Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди от осознания того, что я целую его, живого и невредимого. Ужасный сон не вылазил из моей головы и яростным сплетением наших языков, я старалась убрать это воспоминание из своей жизни. И совсем неважно, что оно, скорее всего, было пророческим.