— В шесть утра в воскресенье? Зачем?!
— А завтра воскресенье?
— Ну, вчера точно была пятница, так что завтра — воскресенье.
— О, горе мне! Я работал в шаббат!
— Ты еврей?
— Я — шутник. Я встаю в шесть каждый день, чтобы испечь свежий хлеб. И это не зависит от наличия постояльцев.
— Ну, шесть утра, так шесть утра. И хлеб меня печь научишь.
— Научу. Есть поговорка, что каждый человек приходит к нам не просто так, а чтобы научить нас и научиться самому. Здесь ещё не было случайных постояльцев. Пойдём пить кофе.
— Пойдём.
Кофе пили молча. Но как будто пропало напряжение между ними. Она села напротив, но смотрела уже с обожанием, без вожделения. А он себе позволил просто любоваться ей и даже с интересом разглядывал зону декольте.
— Я помою, — сказала Марина, собирая чашки, — я теперь умею.
Он улыбнулся.
— Потом подходи к бюро — прикинем твой будущий счёт.
Марина обернулась и кивнула.
— Ну, я готова посмотреть прейскурант моего пребывания здесь.
Артём показывал цифры в прайсе.
— Твой номер в сутки, завтрак, обед, ужин, кофе. Итого. Умножай минимум на семь, быстрее дождь не закончится.
— Сколько-сколько за сутки? Да я на бизнес-ланч трачу больше! Если бы здесь был интернет, то я бы оплатила свою жизнь здесь на полвека вперёд.
— Увы, но только наличные.
— Наличных тоже хватит на пару месяцев. Но в понедельник бы надо быть на работе.
— Тогда завтра бужу тебя в шесть утра, учу печь хлеб и со свежим караваем отправляю в путь.
— Да фигушки! Я до конца ливня никуда не выйду. И теперь моя работа здесь — ты мой пациент.
— Я ещё могу отказаться? Ведь судя по всему, за твои сеансы мне придётся заплатить всем имуществом и даже продать почку.
— Цену на свои сеансы я устанавливаю сама. Тебе это будет стоить всего одну чашку кофе в день, которую ты не будешь включать в счёт.
— А недорого, слушай. Я согласен.
— А чем мы будем заниматься до ужина?
— Я обычно решаю шахматные этюды.
— А я?
— Придумай, — Артём развёл руками. — Можешь книгу почитать.
— Здесь есть книги?
— Это гостиница без связи с внешним миром, здесь есть книги. И даже патефон.
— Патефон оставим на после ужина. Покажи книги.
Артём взял её за руку и подвёл к книжному шкафу.
— Выбирай.
У Марины загорелись глаза. Она открыла дверцы и стала скользить взглядом по книжным корешкам.
— Булгаков, Толстой, Стругацкие...
— Поправочка. Тут все книги всех ТолстЫх. И даже современных Татьяны и Наталии ТолстЫх, внучек Алексея Толстого.
— Ого! Сколько я могу взять?
— А зачем тебе больше одной?
— Есть такая привычка — одна книга для утреннего чтения, другая для вечернего, третья для чтения на работе в свободное время.
— Выбирай.
Артём отошёл и сел в кресло, переставляя фигуры на шахматной доске.
— Я выбрала пьесы Чехова и сборник стихов Ахматовой.
Артём кивнул, одобряя выбор.
— А куда я могу присесть?
— Второго кресла здесь нет. Можешь подняться в номер.
— Не хочу быть одна. Ты не возражаешь, если я присяду за бюро?
— Если тебе удобно...
— Вполне. А хотя...
Она села на пол прямо напротив него, скрестив ноги.
— Тебя не смутит вид читающей девушки?
— Не смутит. Даже вид девушки в рубашке нараспашку.
Марина улыбнулась и раскрыла книгу.
Прошло два часа — настенные часы с кукушкой отбивали каждые полчаса.
После очередного сигнала кукушки Марина встрепенулась и встала, разминая затёкшие мышцы.
— Кофе хочется, того самого, которое не включается в счёт оплаты.
Артём посмотрел на неё, потом на доску и встал.
— Четыре часа, время полдника?
— Вечерние часы перед столом.
Непоправимо белая страница.
Мимоза пахнет Ниццей и теплом.
В луче луны летит большая птица.
И, туго косы на ночь заплетая,
Как будто завтра нужны будут косы,
В окно гляжу я, больше не грустя,
На море, на песчаные откосы.
Какую власть имеет человек,
Который даже нежности не просит!
Я не могу поднять усталых век,
Когда мое он имя произносит.
— Марина?
— Да, Артём, Анна Андреевна прям как с тебя писала этот стих сто с лишним лет назад. «Какую власть имеет человек, который даже нежности не просит! Я не могу поднять усталых век, когда мое он имя произносит.»
— Марина, а твоя фамилия не Цветаева?