Договориться с Мансуром тавлары и чеченцы поручили Алиму. Они ждали отказа, но Мансур неожиданно быстро согласился. Обряд покаяния решили исполнить в гостинице «Москва», где жили Мансур и несколько мстителей. Роскошный депутатский номер Мансура находился в конце длинного коридора, и оказалось удобным, чтобы кровники ожидали кающегося в его номере.
После полуночи три мстителя, закатав до колен брюки, опустили ноги в ванну, ждали. Вошел Мансур. Он стал на колени возле ванны, пустил воду, смешал горячую с холодной, омыл кровникам ноги, пригубил воду. На столе, заранее припасенные Мансуром, стояли бутылки водки и шампанского, закуска. Шестеро кровников, три тавлара и три чеченца, молча и важно уселись вокруг стола. Мансур стоял на коленях. После первой рюмки его позвали к столу. Он был прощен.
Вот строки из стихотворения Мансура «Имам» за что он был так унизительно наказан и презрительно прощен:
Что ж она принесла, правоверная сабля имама,
Что она охраняла и что берегла, для кого?
Разоренье и страх — для аулов, укрытых дымами.
Для бандитов — раздолье. Для «праведных мулл» — плутовство.
Что она охраняла? Ярмо непосильного гнета.
Черный занавес лжи, униженье, и голод, и страх.
Для посевов — пожары. Бесправье и тьму —
для народа.
Для змеиных притонов — гнездовья в чеченских
лесах.
Для убитых-могилы. Для раненых — смертные муки.
Для младенцев — сиротство. Для вдов — нескончаемый стон.
Для имама — то золото, что не вмещалось во вьюки
На семнадцати муллах, да славу, да семь его жен.
Что она охраняла, кровавая сабля имама?
Наши горы от пушкинских светлых и сладостных муз,
От единственной дружбы, что после, взойдя над
веками,
Создала для народов счастливый и братский союз.
Что она охраняла? Имама чиновное право
Продавать толстосумам отчизну и оптом и врозь
И сынов Дагестана налево швырять и направо,
Под ободья английских, турецких, арабских колес.
Он, предатель, носивший меж горцами званье имама
Труп чеченского волка, ингушского змея-имама,
Англичане зарыли в песчаный арабский курган.
И вот еще строки из «Покаяния» того же Мансура после официального восстановления властями имени имама Шамиля:
… Но увы,
Был в ту пору Шамиль недостойно оболган,
Стал безвинною жертвою темной молвы.
… Провинился и я:
Я поверил всему, и в порочащем хоре
Прозвучала поспешная песня моя.
Саблю предка, что четверть столетья в сраженьях Неустанно разила врагов наповал,
Сбитый с толку, в мальчишеском стихотворенье
Я оружьем изменника грубо назвал.
За свое опрометчивое творенье
Я стыдом и бессонницей трудной плачу.
Главная строка в «Покаянии: «сбитый с толку в мальчишеском стихотворенье». А мальчишке этому тогда уже было 36 лет.
Примечание:
Прочитав «Покаяние» Р. Гамзатова нас, составителей этой книги, удивило то, что он не покаялся и перед имамом Нажмутдином из Гоцо. Ведь писал же они о нем почти тоже самое, что и о Шамиле. И не однажды. Например: «Как поэт и как гражданин, я люблю всех (!) трудящихся мира. Но у меня нет никакого основания любить контрреволюционера Гоцинского. Даже горжусь тем, что всегда клеймил этого заклятого врага моего народа». Так в чем же дело? Почему он не просил у пятого имама Дагестана прощения? А потому не просил, что все еще прочно существующая российско— советская империя зла могла не дать ему на то добро. «Он обладал природным нюхом»:— пишет о нем даже Семен Липкин в своей книге «Декада».