Высоко ценящие дружбу с тобой Али и Набис.
18 декабря 2012г.
Коментарии.
Дорогой Али, дорогой Набис, вы просите меня прокомментировать выпады в мой же адрес. Это мне, мягко говоря, не интересно. А если быть честнее, противно. Ну что поделаешь, ведь «Литературная Россия» очень популярная газета! Даже она, в лице главного редактора В. Огрызко, выступила в мою защиту. Но эти «патриоты» никак не угомонятся! Вдуматься только в эти слова: «… огорчали неожиданные и резкие экстремистские выпады против России и русских» или: «Его ненависть к России была абсолютно искренней и закоренелой». Хотя объектом моей ненависти была не Россия и русские, а тогдашние политики, но, вижу, как клевета Р. Гамзатова, опубликованная в еженедельнике «Новое дело» (№43, 1999 года) для этой патриотки продолжает оставаться указанием сверху. Он, Р. Гамзатов, утверждал, будто бы я заявил, что всех русских надо уничтожать. «Расул, когда и где я сделал такое заявление или писал?» — хотелось мне спросить у него. И он не смог бы ответить: потому что я нигде и никогда с такими идиотскими заявлениями не выступал.
И заявил он об этом в то время, когда Залимхан Яндарбиев был взорван в Катаре и еще несколько человек из числа противников тогдашнего режима России пропали за рубежом без вести. Я ведь тоже находился там. К тому же в статусе международного террориста. Ни больше и ни меньше. Здесь все же подкрадывается мысль: не вовремя ли «Новое дело» опубликовало интервью с Р. Гамзатовым, приписывающим мне призыв убивать всех русских?
Продолжим. Эта патриотка коммунистической России пишет, что, мол, в 1999 году поняла, что его (то есть моя) ненависть к России была абсолютно искренней и закоренелой.
Меня не удивляют ее извращенные представления о моих взглядах и убеждениях. Как вижу, ее сведения обо мне почерпнуты исключительно из «Дагестанской правды» и «Молодежи Дагестана» (бывшая «Комсомолец Дагестана») Остальные газеты десятки раз брали у меня интервью.
Ответом на ее измышления будет отрывок из моего интервью (2005г.) М. Абдулхабирову, который спросил меня, действительно ли я ратовал за суверенитет Дагестана. На его конкретный вопрос я ответил еще конкретнее: Да, ратовал именно за суверенитет.
Да, я принимал участие в публичных мероприятиях
Конгресса Народов Дагестана и Чечни, выступал в различных митингах, дискуссиях, собраниях и почти во всех средствах массовой информации. Да, мои выступления в тот период были в поддержку независимости Дагестана. Повторяю: в тот период, а именно в 1993-1999 годах я не видел иного пути спасти от банкротства экономику, социальную сферу, культуру, традиции — одним словом, самобытность Дагестана, кроме как через выход из состава России. Происходившие в стране процессы несли угрозу целостности не только самой России, но и Дагестану. Курс Ельцина вел страну к развалу.
К тому же, вооружившись призывом Б. Ельцина «брать столько суверенитета, сколько можете», независимости требовали Татарстан, Башкортостан и другие национальные республики.
Мои обращения тех лет были адресованы не столько к тем, кто меня слушал непосредственно в аудиториях, сколько к руководству страны. Я хотел обратить внимание Кремля на проблемы Северного Кавказа, хотел добиться коррекции курса в области национальной, региональной политики. Однако Кремль оказался неспособным внять этим обращениям. Невнятность политики центра обнаруживалась и в речах самого Ельцина. Однажды, например, он сказал: «600 млрд. рублей для бюджета Чечни Москва выделила и отправила в Чечню, в Чечню они не дошли, а куда они делись и почему они до Чечни не дошли — черт его знает!».
Я охотно вступал в контакт с руководством республики, разъяснял им ситуацию, иногда совместными усилиями пытался урегулировать ситуации, ставившие под угрозу безопасность республики или ее жителей. Независимость Дагестана — это не разрушение Дагестана, как ее пытались преподносить. Россия в 1993-1999 годах для меня, как и для миллионов граждан, стала чужой, более того, — враждебной. Варварская приватизация, обнищание миллионов тружеников, унизительное положение пенсионеров, учителей и врачей, расцвет криминала, и в придачу ко всему — пьяный президент — все это не давало повода, во всяком случае мне, понимать Россию. Поэтому другого пути, кроме как выступать с трибун и подвергать критике политику России в силу своего характера и способностей, я не видел. Я заявлял, что нам с такой Россией, руководимой тем президентом, за которого я, кстати, голосовал, не по пути. Однако при всем кризисе, при всех трудностях я в те годы не предполагал, что Россия может начать военную компанию против нас. Я полагал, что ответом на наши радикальные требования станет политическое урегулирование. Но! Переговорам предпочли танки. И я укоренился в своем убеждении, что Россия, выражаясь словами писателя Юрия Карякина, «совсем одурела». Будучи в годах, даже сегодня я мечтаю о правовом государстве, где каждый гражданин был бы защищен Конституцией и каждый подчинен Закону. Все, что мог сделать в этом направлении, я сделал. Возможно, не так, как следовало бы, но делал, будучи уверенным, что мои действия принесут пользу обществу.