Итак, из-за уважения к вам, дорогие Али и Набис, я решил-таки высказать кое-что по поводу появления «Мифов о поэте» т. е. обо мне. Иметь дело с женщиной, к тому же чрезвычайно лживой, сварливой и циничной не так-то приятно. В этом вы меня понимаете. Но то, что она является всего-на-всего ширмой, за которой стоят и хихикают недоброжелатели мои, вы не знаете. Поэтому-то свои комментарии я адресую не столько ей, сколько им.
В начале 80-х годов я перевела на русский язык книгу стихов Адалло «Гляжу — не нагляжусь», за перевод которой, кстати, стала лауреатом премии Дагестана. В книгу эту, к слову, вошли коммунистическо— революционные поэмы Адалло, о которых впоследствии он старался нигде не упоминать. А если и упоминал, то только в таком контексте, что, мол, некие тайные силы заставляли тогда писать советских поэтов о партии и революции, а без этого их книги якобы вообще не печатали. Этот миф я слышала не только от Адалло.
Книгу мою «гляжу — не нагляжусь» перевела не только М. Ахмедова, но и Александр Говоров. Хотя премию Комсомола за ее перевод получила, почему-то, лишь она. Об этом, кстати, я узнал только сейчас — через тридцать три (!) года, (издана она в 1980 г.). Это во-первых. Во-вторых, в нее вошла только одна глава из моей книги «Годекан», в которой описываются приключения безграмотного, но ловкого проходимца, выдававшего себя за участника революционных событий в Петербурге. В последствии он даже стал кавалером ордена Ленина. В сопровождении обкомовских хакимов он часто выступал перед рабочими заводов и фабрик, студентами учебных заведений, его приветствовали пионеры и т. д.
И он не вымышленный мною персонаж. Этот человек реально существовал и обманывал людей. Благодаря его «заслугам» его сын стал министром в республике, теплые чиновничьи кресла заняли его близкие и дальние родственники. Так продолжается и по сию пору. Имея ввиду ту самую «поэму» (почему-то во множественном числе) Ахмедова пишет: «В книгу эту, к слову, вошли коммунистическо-революционные поэмы Адалло, о которых в последствии он старался нигде не упоминать». Вынужден сообщить этой женщине о том, что все мои произведения, в том виде в каком они были созданы, вошли в собрание моих сочинений в двенадцати томах, вышедших совсем недавно.
Безусловно, Адалло был талантливым поэтом, хотя и чрезмерно амбициозным. Он относился к породе тех людей, которые в своих неудачах всегда пытаются обвинить других и непомерно завышают свои собственные заслуги перед человечеством.
Мне ни разу не пришлось испытать неудачи в творчестве. Вы ведь сами признаете — «Безусловно, Адалло был талантливым поэтом». Что касается жизненных обстоятельств, то скажу вам прямо: меня окружали не поэты, а пуйэты. Знамя своей зависти они всегда держат очень высоко и крепко. Здесь вы правы: в борьбе с ними я терпел неудачи и часто оказывался в положении Дон Кихота. Однако в своих неудачах я никогда не пытался винить кого— либо и «свои заслуги перед человечеством» ни на йоту не превозносил — у меня их попросту не было. Меня вполне устраивает свой древнейший народ.
Огрызко пишет, что Адалло долго не везло с переводчиками… Видимо, ему до сих пор неведомо, что это самый излюбленный миф. Из этого мифа впоследствии вырос и другой миф, что поэтом Р. Гамзатова сделали его переводчики. И у Адалло вы найдете переводы таких высококлассных переводчиков, как Плисецкий, Куняев, Кузнецов… Эти переводы безупречны, но они так ничего и не изменили в общем контексте творчества Адалло.
Огрызко прав. Мне и вправду долго не везло с переводчиками, пока к счастью редактором одной из моих книг не оказался Виталий Мухин. Они познакомил меня с Ю. Кузнецовым, П. Кошелем, Б. Бояриновым, Ст. Куняевым. Переводили меня также Г. Плисецкий, А. Говоров, В. Евпатов, Г. Фролов, В. Байбаков, А. Заяц.