Этот образ из ваших «мифов» напомнили мне следующие строки, автором которых является ваш кумир:
Мы стоим у звонких наковален,
Растим сады в Сибири и Крыму
Мир счастлив тем, что есть
Товарищ Сталин,
Что время поклоняется ему
Когда же произошло разоблачение культа личности, он, ваш кумир, немедля заявил: «Мы были слепыми». Как только оскудеет «золотая жилка» и вы, я уверен, будете говорить те же слова. И не единожды, а много раз.
А по поводу мифической смелости Адалло по отношению к Расулу Гамзатову, которого он якобы призывал к ответу, у меня вообще нет слов. Я думаю, гораздо больше сказали бы о том времени фотографии давно минувших лет, на которых рядом с «литературным тираном» Гамзатовым запечатлен весьма почтительный и вежливый Адалло.
У вас нет слов по поводу «мифической смелости» Адалло? Странно! Вы ведь участвовали в общем собрании писателей с приглашением журналистов, артистов, художников, обкомовских и райкомовских работников. Вы ведь видели как я там заявил о своем выходе из членов СП СССР и, положив на стол перед Р. Гамзатовым свое Открытое письмо, поднял руку на прощание и ушел. Не видели?… Не надо врать. Видели! И вообще при чем здесь смелость?. .
Я, прекрасно понимал на что иду и представлял все возможные лично для себя последствия такого шага. Ведь из двенадцатитысячной армады членов СПни разу ни один добровольно не вышел из него. Даже высланные когда-то из СССР и после «перестройки» вернувшиеся, так называемые, диссиденты слезно просили восстановить свое членство в нем.
Если, как вы описываете, в 1992 году Союз писателей был бы настолько бедным и запущенным, то вряд ли диссиденты тоже стремились вернуться в него. Кроме того, я хотел показать личный пример тем членам СП Дагестана, которые постоянно шептали мне на ухо о безобразиях морального и особенно финансового характера, устраиваемых там. По своей наивности я полагал, что за мной последуют остальные и в нем останутся только наиболее преданные начальству подхалимы.
О фотографии придется побеседовать с вами спокойно и доходчиво. Начну с вопроса — вы поставили перед собой задачу во что бы то ни стало сделать из меня «весьма почтительного и вежливого» царедворца, уподобить тем холуям от литературы, которые неустанно искали случай оказаться в окружении хозяина? А я же — как мог — избегал этого. Вы могли видеть только одну фотографию, где Он и я сидели вместе за одним столом. Это случилось на сцене аварского театра. Шел вечер поэзии. Он произнес вступительное слово, затем предложил мне вести вечер. На нас были направлены множество фотоаппаратов и телекамер. Может быть, тогда я оказался вместе с Ним на фотографии. Не знаю. О его существовании я слышу впервые от вас.
Прочитав ваши «Мифы о поэте Адалло» я не мог не прийти к выводу, что вы решили размазать меня своими хитроумными сплетнями. Для чего? Зачем? Чтобы на моем, доведенном вами до минимума фоне, демонстрировать раздутую фигуру своего кумира? Раз вы решили пойти на такое, то я вынужден информировать вас о том, что этот ваш кумир когда-то посвящал мне шесть или семь своих стихов. Я же ему — ни одной строки. Почему? Объясняю: я понимал для чего он мне, да и многим другим посвящал их. Расчет на обратное посвящение ему. Например, в своей книге «Конституция Дагестана» член конституционного суда России Г. Гаджиев вложил в уста некоего Фатхалле следующие потрясающие слова: « — А для нас, египтян, вообще, для всех арабов Расул — это бог». «Поэзией Р. Гамзатова освещена вся наша планета», — говорит своим студентам один из профессоров Дагпедуниверситета. Писать подобное я оказался неспособен. Допустим, все же случилось, что я ответил на его посвящение мне посвящением ему, тогда я оказался бы в числе «избранных» организаторов праздников для вас и всех окололитературных сплетников, завистников и холуев.
Посвящение своих стихов различным людям было одним из Его методов упредить критику в его адрес. Не даром Он часто повторял: «если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, то будущее выстрелит в тебя из пушки» собственное флюгерство не единожды ставило его перед зияющим дулом пушки, но он всякий раз — в несвойственной горцу манере — унижающе «каялся».
Он бы и оставался таким же почтительным, если бы не грянул 1991 год… Именно после развала Советского Союза, который в отличие от Гамзатова и Кузнецова, Адалло приветствовал всей душой, он почувствовал, что пришло его время…
Об этом времени Расул Гамзатов вскоре напишет:
«Наступило время шарлатанов
И заполонило магистраль»…