Не смейте произносить имена Гамзатова и Кузнецова вместе, они далеки друг от друга. Кузнецов любил, очищал и укреплял СССР, а Гамзатов, как корову, жадно доил его для себя. Каждое существо на земле порождает себе подобное. Сука порождает суку, корова — теленка, курица — цыпленка и т. д. Таким образом советские шарлатаны тоже оказались плодовитыми. Вот они рождали шарлатанов и ими сегодня «заполнены магистрали».
О развале Советского Союза могу сказать: да, я его приветствовал и был уверен, что пришло мое и многих других время. Но ошибся…
В отличие от Адалло, у которого, по словам Огрызко, «обиды накапливались даже не годами — десятилетиями. А в конце горбачёвской перестройки, когда власть вожжи несколько отпустила, недовольство вылилось в протестное движение, тут же приобретшее национальную окраску».
Обиды на кого?. . На государство, на Россию, которая его выучила в Литературном институте?. . На Союз писателей СССР, на Расула Гамзатова, благодаря которым он получил прекрасное благоустроенное жилье, стабильную работу, возможность отдыхать в элитных домах творчества, издавать книги в республиканских и столичных издательствах, стать известным в Дагестане писателем?. . На партию, куда он охотно и добровольно вступил (я утверждаю это как человек добровольно не вступивший в ее ряды), когда это было ему нужно?. . Просто настал смутный 1992-й… И «все обиженные и оскорбленные» почуяли запах безвластия, на обломках которого можно было наконец-то удовлетворить свои непомерные политические и иные амбиции… Именно в это время Адалло демонстративно положил на стол свой партбилет и громогласно отказался от членства в Союзе писателей СССР.
А в 1992 году в выходе из партии уже не было ничего героического… Скорее действо это было трагикомическим… К тому же, мало кому известно, что в феврале 1992 года Адалло вышел на пенсию, ведь работа в Союзе писателей Дагестана образца 1992 года, где не было ни света, ни тепла, а на зарплату можно было купить полботинка, его больше не прельщала… А тут такой общественный резонанс… Такая непомерная отвага — наплевать на то, что уже оплевано и растоптать то, что уже растоптано…
Вы спрашиваете на кого, мол, я обиделся. Отвечаю — государство имеет свои законы и Конституцию. Чего на него обижаться? Россия — понятие географическое, следовательно, и она не виновата. СП СССР тоже всего-навсего учреждение. Обиду миллионов людей, в том числе мою тоже, постоянно подогревали чиновники в основном состоящие в КПСС. Подчеркнуто заявляю — не Россия и не государство.
О моей партийности — разговор особый. Вы утверждаете, что я вступил в ее ряды не добровольно. Правильно. Так и было. Долгие месяцы и годы я провел меня нигде не приняли на работу и печататься было негласно запрещено после критического выступления первого секретаря обкома КПСС Умаханова. Мне жутко надоело это все и решил время от времени обратиться к председателю СП Дагестана с просьбой устроить меня где-нибудь на работу. Однажды он обнадеживал меня тем, что сказал «подумаю». А думал он почти четыре года. Наконец, спросил меня: имею ли в грудном кармане рубашки билет члена КПСС. Когда я ответил отрицательно, он указал на дверь кабинета рукой и грубо предложил пойти трудится в морском порту. Терять мне было нечего. Уйти от него с опущенной головой, я не мог. Жестко парировав, что пойду только туда, куда Бог пошлет, а не всякие земные идолы, я тотчас же покинул его кабинет. В тот же день ко мне на квартиру грянул Шахтаманов и вручил мне рекомендацию для вступления в партию. Читаю и глазам своим не верю — меня рекомендует сам Расул. Это меня нисколько не обрадовало, наоборот, страшно удручило, словно опять попал в капкан. Игнорировать рекомендацию Расула и отказаться от вступления в ряды КПСС было невозможно. Тут уж я точно оказался бы врагом народа. Обо всем этом я подробно писал в своей поэме «Живой свидетель», которая была опубликована в двенадцати номерах республиканской газеты «Истина». Правда, я в поэме имя Расула сделал Лусар. Читайте имя наоборот.
И Огрызко радостно восклицает: «Адалло неожиданно оказался у руля народного фронта аварцев. У него появилось немало сторонников. Десятки тысяч людей пошли за своим поэтом. Но политический лидер из него получился слабый. Я уже сотни раз писал о том, что литература — дело одинокое. В отличие от политики, где, наоборот, очень многое решает команда. А у Адалло надёжной и умной команды не оказалось. Отсюда — его драма и куча наделанных ошибок».
Всё это мог написать человек, абсолютно ничего не смыслящий в политической ситуации в Дагестане начала 90-х годов… Никакие тысячи и даже сотни за Адалло не пошли. Да и политическим лидером аварского движения стал вовсе не он…