Всё произошло 17 декабря 1997 года. Дагестанцы поехали на Герзельский мост встречать чеченскую делегацию на двадцати машинах. Чеченцы тоже приехали. Решили провести эту встречу в доме на границе Чечни и Дагестана. Там сели в очень хорошем месте, чай пили, решали, что нужно ловить бандитов, привести всё в порядок. Главы администрации с этой и с той стороны — все были там. И там же было решено созвать Съезд народов Дагестана и Чечни 26 апреля 1998 года. Решено было провести этот совместный Съезд, чтобы прекратить все явления, которые существуют на Кавказе. И что получилось? Дагестанская делегация правительственная, которая должна была туда придти, — отказалась. Как раз в тот момент, когда этот съезд должен был состояться. Нам это было, мягко говоря, очень непонятно! В каком-то смысле подставили и меня тоже. Но, тем не менее, съезд состоялся.
И после всего этого, они фактически что сделали? Меня очень часто спрашивают: «Как ты оказался среди этих экстремистов?» А как я мог не оказаться там?! Если глава Дагестана даёт добро, то я действую. Я этого ещё никому не говорил публично, но фактически, если меня объявили каким-то международным террористом, то всё правительство Дагестана нужно было бы таковыми считать вместе со мной! Понимаете? Потому что с их одобрения это всё было сделано. И, уверяю вас, если бы моя скромная персона не оказалась там, дела могли бы быть очень плохи. Потому что там действовали провокаторы, чтобы столкнуть чеченцев с дагестанцами. Всё было уже на мази!
Рассказывать это очень долго. Страшное дело происходило. Я поехал к Масхадову и просил его приехать, чтобы тоже переговорить. Чеченцы с той стороны в окопах, вооружённые. А с этой стороны нахлынуло очень много дагестанцев, тоже вооружённых и готовых напасть. А провокации были какие? Например, когда я возвращался после переговоров с чеченцами, Герзельский мост был закрыт. Меня не пускают в Махачкалу. Стоят вооружённые люди и не пускают. Оказывается, и другие тоже за нами шли. Эти орут, кричат, «сволочи вы» и так далее. Мне пришлось выйти из машины. «Мы, — говорит, — выполняем приказ. От меня ничего не зависит… » Успокаивают. Я говорю: «Я махачкалинец. Где я должен ночевать, где обедать? Вы должны же своему начальству сказать… ». «Вас, — сказал, — пропущу. Больше никого». Но я думал, что всех нас пропустят. А, оказывается, пропустили только меня. Когда мы ехали, шофёр мне говорит: «Видите канаву?» По герзельской речке на протяжении нескольких километров раскопана канава. «Неужели не догадываетесь, что это?» Из новолакского района похитили председателя совхоза вместе с машиной. Его новая машина оказалась выброшенной просто на дороге по пути в Чечню. А дагестанцы вышли и говорят: «Триста человек похитим, уничтожим, пока этого председателя не отпустите!». И мне этот шофёр говорит: «Вы знаете, когда эту канаву копали? До того, как этого самого председателя похищали!». Вы понимаете?
— А в эмиграцию в Турцию вы добровольно поехали или вас вынудили?
— Никто меня не вынуждал. Я сам поехал, потому что… Когда я ехал домой из Хасавюрта, я позвонил домой, и мне говорят: «Все обвиняют тебя!». «А меня-то почему?!» «Не знаю…». Дагестанские власти всё сбросили на меня. Даже на суде прокурор сказал, что и Масхадов, и Яндарбиев, и Хаттаб — все подчинялись мне. Я говорю: «Слушай, прокурор. Большое тебе спасибо. Я не знал… Ведь они все генералы! А я, оказывается, маршал!» (смеётся). В зале хохот пошёл, и этот прокурор очень смутился. Вот так они всё преувеличивали вокруг моего имени, потому что надо было на кого-то всё свалить! Но они выбрали очень неудачного для этого человека — меня. Если кто-то один в Дагестане меня не знает, то уже каждый второй моё имя во всяком случае слышал. А всё лепили на меня. Какая пропаганда была! Я все московские и дагестанские газеты в Турции получал, читал. Какие только гадости, выдумки про меня ни писали! Это всё пять лет я терпел, представьте себе! И тогда я подумал: «Поеду сам». Турки мне говорили: «Не уезжай! Тебя сразу же с трапа самолёта заберут!»