— Бедная девушка! Чем могу я помочь вам?
Этель не слушала ее. Мысли увлекли ее в северные горы за отважным путешественником. Голова ее поникла на грудь, руки невольно скрестились.
— Надеется ли ваш батюшка выйти когда-нибудь из этой тюрьмы?
Она дважды повторила этот вопрос, пока Этель вышла из задумчивости.
— Да, — ответила она.
Слезы навернулись на ее глазах.
Глаза незнакомки сверкнули при этом ответе.
— Надеется, говорите вы! Как?.. Каким образом?.. Когда?..
— Он надеется, что смерть освободит его из тюрьмы.
Иной раз простота юной невинной души оказывается настолько могущественной, что разрушает хитросплетение заматерелого в коварстве сердца. Мысль эта должно быть пришла на ум незнакомки, которая вдруг изменилась в лице и, положив свою холодную руку на плечо Этели, сказала почти чистосердечно:
— Послушайте, знаете ли вы, что жизни вашего отца грозит новая опасность? Что его подозревают как подстрекателя в мятеже северных рудокопов?
Этель не поняла этого вопроса и с удивлением устремила свои большие черные глаза на незнакомку.
— Что вы хотите сказать?
— Я говорю, что ваш отец составил заговор против правительства; что его виновность почти дознана, что его преступление влечет за собою смертную казнь…
— Смертную казнь! Преступление!.. — вскричала несчастная девушка.
— Преступление и смертная казнь, — торжественно повторила незнакомка.
— Мой отец! — вскричала Этель, — мой несчастный благородный отец, который проводит целые дни, слушая как я читаю ему Эдду и Евангелие, он заговорщик? Что он вам сделал?
— Не смотрите на меня таким образом; повторяю вам, я не из числа ваши врагов. Я только предупреждаю вас, что вашего отца подозревают в тяжком преступлении. Быть может, вместо ненависти, я скорее заслуживаю благодарности.
Этот упрек тронул Этель.
— О, сударыня, простите меня! До сих пор мы не встречали ни одного живого существа, которое бы не относилось к нам враждебно. Простите меня, если я не доверяла вам.
Незнакомка улыбнулась.
— Как, дитя мое! До сих пор вы не встречали еще ни одного дружеского существа?..
Щеки Этели вспыхнули румянцем. Одну минуту она колебалась в нерешимости.
— Да… Богу известно, что мы нашли только одного друга…
— Одного? — поспешно спросила незнакомка. — Прошу вас назовите мне его; вы не знаете как это важно… для спасения вашего батюшки… Кто этот друг?
— Не знаю, — сказала Этель.
Незнакомка побледнела.
— Вы насмехаетесь надо мной, между тем как я хочу вам помочь. Подумайте, дело идет о жизни вашего отца. Кто он? Скажите мне, кто этот друг, о котором вы мне говорили?
— Бог мне свидетель, сударыня, что я знаю только его имя: Орденер.
Этель произнесла эти слова с таким затруднением, которое испытываем мы, открывая постороннему человеку священное имя, пробуждающее в нас самые отрадные воспоминания.
— Орденер! Орденер! — с странным волнением повторила незнакомка, конвульсивно теребя белые кружева своего покрывала. — А как зовут его отца? — спросила она, запинаясь.
— Не знаю, — ответила молодая девушка. — Что мне за дело до его семьи и отца. Орденер, сударыня, самый благородный человек в мире!
Увы! Тон этих слов открыл сердечную тайну Этели.
Незнакомка приняла спокойную важную осанку и спросила, устремив на молодую девушку пристальный взгляд.
— Слышали вы о скорой свадьбе сына вице-короля с дочерью нынешнего великого канцлера, графа Алефельда?
Она принуждена была повторить свой вопрос, чтобы привлечь на него внимание Этели, мысли которой блуждали вдали.
— Кажется, слышала.
Ее спокойствие и равнодушие по-видимому донельзя поразили незнакомку.
— Ну, что же вы думаете об этом союзе?
Невозможно было приметить хотя бы малейшую перемену во взорах Этели, когда она ответила:
— По правде сказать, ничего. Дай Бог, чтобы союз их оказался счастливым.
— Но ведь граф Гульденлью и граф Алефельд, родители помолвленных, заклятые враги вашего отца.
— Все же я желаю счастия их детям, — тихо повторила Этель.
— Мне пришло в голову, — продолжала коварная незнакомка, — так как жизнь вашего отца находится в опасности, вы могли бы, по случаю предстоящего брака, просить помилование у сына вице-короля.
— Бог наградит вас за вашу добрую заботливость, сударыня. Но разве просьба моя дойдет до сына вице-короля?