— Я того же мнение, товарищ, и в этом деле скорее послушаюсь этого незнакомца, чем Гаккета. Клянусь святым Сильвестром и Олаем, товарищ Гульдон, если нами предводительствует теперь исландский демон, то этим мы более обязаны незнакомцу, чем болтливой сороке Гаккету.
— Ты так думаешь, начальник?.. — спросил Гульдон.
Кеннибол хотел было ответить, как вдруг Норбит хлопнул его по плечу.
— Кеннибол, нам изменили! Гормон Воестрем только что прибыл с юга и говорит, что весь полк стрелков выступил против нас. Шлезвигские уланы уже в Спарбо, три отряда датских драгун поджидают лошадей в Левиче. Вся дорога точно позеленела от их зеленых мундиров. Поспешим занять Сконген, не останавливаясь на ночлег. Там по крайней мере, мы можем защищаться. Гормон к тому же уверяет, что видел блеск мушкетов в кустарниках ущелья Черного Столба.
Молодой начальник был бледен и взволнован, однако взгляд и тон его голоса выражали мужественную решимость.
— Быть не может, — вскричал Кеннибол.
— К несчастию это так, — ответил Норбит.
— Но господин Гаккет…
— Изменник или трус, поверь мне, товарищ Кеннибол… Ну, где этот Гаккет?..
В эту минуту старый Джонас подошел к двум начальникам. По глубокому унынию, выражавшемуся в чертах его лица, легко можно было видеть, что ему известна уже роковая новость.
Взгляды старых товарищей Джонаса и Кеннибола встретились и оба как бы по молчаливому согласию покачали головой.
— Ну что, Джонас? — спросил Норбит.
Старый начальник Фа-Рёрских рудокопов медленно потер рукою морщинистый лоб, и тихо ответил на вопросительный взгляд старого предводителя Кольских горцев:
— Да, к несчастию все это слишком справедливо, Гормон Воестрем сам видел их.
— В таком случае, что же делать? — спросил Кеннибол.
— Что делать? — повторил Джонас.
— Полагаю, товарищ Джонас, что нам благоразумнее остановиться.
— А еще благоразумнее, брат Кеннибол, отступить.
— Остановиться! Отступить! — вскричал Норбит. — Напротив, надо идти вперед!
Оба старика холодно и удивленно взглянули на молодого человека.
— Идти вперед! — повторил Кеннибол. — А Мункгольмские стрелки?
— А Шлезвигские уланы! — подхватил Джонас.
— А Датские драгуны! — напомнил Кеннибол.
Норбит топнул ногой.
— А Королевская опека! А моя мать, умирающая от голода и холода!
— Чорт возьми эту Королевскую опеку! — вскричал рудокоп Джонас с невольной дрожью.
— Что нам за дело до нее! — возразил горец Кеннибол.
Джонас взял Кеннибола за руку.
— Эх, товарищ! Ты охотник и не знаешь как сладка эта опека нашего доброго государя Христиана IV. Да избавит нас от нее святой король Олай!
— Ищи этой защиты у своей сабли! — мрачно заметил Норбит.
— Ты за смелым словцом в карман не полезешь, товарищ Норбит, — сказал Кеннибол, — а подумай только, что будет, если мы двинемся дальше и все зеленые мундиры…
— А ты думаешь нас лучше встретят в горах? Как лисиц, бегущих от волков! Бунт и имена наши уже известны, по-моему, умирать так умирать, лучше пуля мушкета, чем петля виселицы!
Джонас одобрительно кивнул головой.
— Чорт возьми! Братьям нашим опека! Самим нам виселица! Мне кажется, Норбит прав.
— Дай руку, храбрый товарищ! — вскричал Кеннибол, обращаясь к Норбиту. — Опасность грозит нам и спереди и с тылу. Лучше прямо броситься в пропасть, чем упасть в нее навзничь.
— Так идем же! — вскричал старый Джонас, стукнув эфесом своей сабли.
Норбит с живостью пожал им руки.
— Послушайте, братья! Будьте отважны как я, я же поучусь у вас благоразумию. Пойдемте прямо на Сконген; гарнизон его слабый, мы живо справимся с ним. Теперь же, делать нечего, пройдем ущелья Черного Столба, но только в величайшей тишине. Их необходимо пройти, даже если неприятель засел там в засаду.
— Я думаю, что стрелки не дошли еще до Ордельского места перед Сконгеном… Но все равно: теперь ни гу-гу!
— Тише! — повторил Кеннибол.
— Теперь, Джонас, — шепнул Норбит, — вернемся к нашим отрядам. Завтра, Бог даст, мы будем в Дронтгейме, не смотря на всех стрелков, уланов, драгунов и зеленые мундиры южан.
Начальники разошлись. Вскоре приказание: «тише!» — пронеслось по рядам и вся банда мятежников, за минуту пред тем столь шустрая, теперь в пустоте, утопавшей в темноте ночного сумрака, превратилась в толпу немых призраков, которые бесшумно блуждают по извилистым тропинкам кладбища.
Между тем, дорога постепенно становилась все уже, как бы углубляясь в скалистой ограде, которая все круче и круче уходила к небесам. В ту минуту, когда красноватая луна выплыла из-за туч, клубившихся вокруг нее с фантастической подвижностью, Кеннибол шепнул Гульдону Стайнеру: