Наступил 212 г. — год, когда Ганнибалу дано было еще раз испытать военную удачу на территории Италии.
Мы уже говорили о том, что в Таренте в 214 г. проявило себя антиримское движение, руководители которого призывали Ганнибала и обещали ему сдать город без сопротивления. Тогда этот замысел не был осуществлен. Однако в 214 г. случился новый подъем антиримского движения в греческих колониях на юге Италии; его вызвала чудовищная и политически крайне вредная жестокость римских властей по отношению к заложникам — фурийцам и тарентинцам, пытавшимся бежать из Рима.
Как рассказывает Ливий [25, 7], события развертывались следующим образом. В Риме уже давно под предлогом выполнения посольских обязанностей жил тарентинец Фа-лея, которому удалось найти доступ к заложникам, взятым в обеспечение верности от Фурий и Тарента. Эти заложники содержались в атриуме Свободы. Римские власти охраняли их без особой тщательности, так как думали, что ни им самим, ни их государствам не было выгодно обманывать римлян. Фалея подкупил двух стражей, с наступлением сумерек вывел заложников из места заключения и вместе с ними бежал из города. По-видимому, задание Фалеи и заключалось в том, чтобы вырвать заложников из римских лап. На рассвете бегство было обнаружено. Отправленные в погоню воины нашли всех беглецов недалеко от Таррацины; их схватили, приволокли в Рим и по решению народного собрания сначала выпороли, а потом сбросили со скалы.
Эта расправа глубоко потрясла и оскорбила население Фурий и Тарента не только самим фактом, но и тем, что казни был придан нарочито позорный характер. Осуществилось именно то, против чего предостерегал Фабий Кунктатор, когда решалось дело Дасия Альтиния: римляне не устрашили колеблющихся «союзников», но оттолкнули их от себя, своими руками, можно сказать, направили их в лагерь противника. Кровь погибших взывала к мести, и в Таренте составился новый заговор молодежи во главе с Никоном и Филеменом [Ливий, 25, 8]. В эти дни Никон и Филемен несколько раз побывали у Ганнибала, выходя из города то будто бы на охоту, то якобы для угона карфагенского скота. В ходе переговоров стороны выработали условия сдачи: свободные тарентинцы сохраняют свои законы и все имущество; они не будут платить карфагенянам подати и не будут обязаны принимать против своей воли чужеземные войска. Римский гарнизон заговорщики обещали выдать Ганнибалу.
Для того чтобы облегчить Ганнибалу проникновение в город, Филемен стал даже чаще, чем прежде, выходить на ночную охоту; наконец, стражи городских ворот настолько уже привыкли к его вылазкам, что открывали ему вход по первому сигналу. Тогда-то Ганнибал решил, что настало время, и глубокой ночью повел солдат к стенам Тарента. По городу между тем разнесся слух, будто группа нумидийских всадников опустошает поля и наводит страх на земледельцев. Начальник римского гарнизона выслал конницу остановить грабеж, однако серьезных мер предосторожности не принял: он думал, что Ганнибал находится в своем лагере.
Филемен должен был провести группу солдат Ганнибала через калитку, пользуясь которой он обычно входил в город, а основная часть карфагенской армии должна была подойти к Теменитидским воротам, расположенным в восточной части городской стены, где ее ожидал Никон.
Приблизившись к воротам, Ганнибал приказал зажечь сигнальный огонь. В ответ блеснул сигнал Никона, и снова все погрузилось в темноту. Карфагенские воины в полном молчании собрались у ворот. В это время Никон напал на спящих часовых, перебил их и распахнул ворота. Ганнибал вошел с пехотинцами в город; всадникам он приказал оставаться у городских стен. Тем временем и Филемен подошел к своей калитке, разбудил сторожа и со словами «Едва возможно держать огромную тушу» вошел внутрь. Размеры добычи — а это был заранее приготовленный громадный вепрь — поразили охранника, и он стал разглядеть зверя; в этот момент Филемен ударил охранника рогатиной; тотчас в открытую калитку ворвались солдат, взломали ближайшие ворота, и еще один карфагенский отряд вступил в город. В полной тишине он проследовал к рыночной площади и там присоединился к Ганнибалу [Ливий, 25, 8–9].
Ганнибал старался соблюдать тишину, но шум и суета все-таки охватили город; правда, тарентинцы и римляне долго не могли понять, что, собственно, происходит. Тарентинцы думали, что римляне вышли разграбить город; римские солдаты считали, что это горожане затеяли бунт. Начальник римского гарнизона Гай Ливий, разбуженный (он спал мертвецким сном после попойки) при первых сигналах тревоги, бежал в гавань, а оттуда на лодке переправился в тарентинский акрополь. Когда стало светать, римляне узнали пунийское и галльское оружие и поняли: Ганнибал захватил город. Уцелевшие римляне собрались в акрополе. Ганнибал велел объявить тарентинцам, чтобы они пометили свои дома, — так он надеялся уберечь их от грабежа; дома и имущество римлян были разграблены [Ливий 25, 10].
На следующий день Ганнибал предпринял попытку захватить акрополь, где засели остатки римского гарнизона и тарентинцы, что не хотели порывать связи с Римом. Акрополь Тарента был защищен с одной стороны морем и скалами, а с другой — стеной и огромным рвом; взять его штурмом Ганнибалу не было ни малейшей возможности. Поэтому он решил отделить город от акрополя валом. Когда начались работы, римляне сделали вылазку, но были разбиты, обращены в бегство и уже больше не мешали воинам Ганнибала копать ров и насыпать земляную стену. По завершении работ Ганнибал попытался еще раз штурмовать акрополь, но безуспешно: римские воины ночью разрушили и частью сожгли осадные сооружения. После этого все свои надежды Ганнибал возложил на осаду акрополя, однако она не могла быть достаточно эффективной, пока акрополь имел выходы к морю — так, сюда, на помощь осажденным, без помех были пре-правлены римские солдаты из соседнего Метапонта; больше того, засевшие в акрополе римляне и тарентинцы заперли тарентинским кораблям выход в открытое море. Тогда, по предложению Ганнибала, тарентинские корабли были перевезены посуху, на повозках, спущены на воду и стали на якоря у входа в гавань, казалось напрочь блокировав акрополь [Ливий, 25, 11].
Взятие Тарента, несмотря на устоявший акрополь, усилило влияние Ганнибала В Великой Греции. Стоило римскому командованию отправить гарнизон из Метапонта в Тарент, как сторону Ганнибала приняло население Метапонта. Так же поступили и другие города Великой Греции, среди которых Ливий называет Фурии [Ливий, 25, 15]. По свидетельству Аппиана [Ганниб., 34] тарентинцы захватили продовольствие, посланное Фуриями гарнизону, укрывшемуся в акрополе, и пленили сопровождающих. Ганнибал освободил пленных фурийцев, и они убедили своих сограждан сдаться карфагенянам, а местный римский гарнизон морем ушел в Брундисий. Вместе с Фуриями и Метапонтом на сторону карфагенян перешла Гераклея. В Таренте, однако, дела карфагенян шли не так успешно. Легат Гай Сервилий сумел на нескольких кораблях пробиться к тарентинскому акрополю и доставить осажденным продовольствие [Ливий, 25, 15]. Таки образом, выяснилось, что в блокаде есть бреши, а заделать их не было сил.
Между тем густые тучи собрались над Капуей — важнейшей опорой карфагенского господства в Южной Италии. Пока Ганнибал занимался Тарентом, Капуя осталась без какого бы то ни было прикрытия; римляне подступили к городу и перерезали почти все пути, ведущие в него. Оказавшись перед угрозой голода, капуанцы обратились к Ганнибалу с просьбой помочь с доставкой хлеба, и тот поручил это Ганнону, но в то же время ничего не сделал для того, чтобы предотвратить намечающуюся блокаду. Ганнон подошел к Беневенту, велел свезти в свой лагерь хлеб окрестностей и предложил капуанцам за ним явиться. В назначенный день, однако, капуанцы (из-за своей легкомысленной беспечности, замечает Ливий) прислали всего лишь немногим более 400 повозок и несколько вьючных животных. Этого явно не хватало, и раздраженный Ганнон приказал капуанцам явиться снова, и на этот раз с достаточным количеством телег [Ливий, 25, 13].
Само собой понятно, что подобные операции невозможно было сохранить в тайне, и обо всем узнали римские консулы, бывшие в Бовиануме. Тут же один из них, Квинт Фульвий Флакк, который отвечал за боевые действия в Кампании, выдвинулся в Беневент. В лагере Ганнона в это время находилось много невооруженных капуанцев с 2000 повозок; какой-либо воинский порядок там полностью отсутствовал. Воспользовавшись этим, Фульвий атаковал пунийцев; римские воины и их союзники — пелигны ворвались в лагерь карфагенян и учинили там страшную резню. Они убили больше 6000 пунийских воинов и более 7000 взяли в плен, в том числе капуанцев, прибывших к Ганнону за хлебом. Сам Ганнон, в момент боя находившийся по неизвестной причине в Коминии Церите, узнав о разгроме своего лагеря, с несколькими фуражировщиками, которые случайно оказались при нем, поспешно удалился в Брутиум [Ливий, 25, 13–14].