По настоянию Нерона уже на следующий день консулы и претор Луций Норций Лицин, действовавший во взаимодействии с Марком Ливием, решили дать сражение. Римские войска были построены в боевой порядок. Карфагеняне уже были готовы к бою, но перед самым его началом Гасдрубал, заметив у римлян щиты, каких раньше не видел, заподозрил, что к Ливию прибыли подкрепления, и приказал играть отбой. Очень скоро худшие его предположения подтвердились: если раньше в римском лагере боевые сигналы подавались только один раз, то теперь сигналили дважды, один раз — для воинов Марка Ливия и другой — для воинов Нерона. Все стало ясно: Гасдрубалу противостояли оба консула.
Ночью Гасдрубал решил уйти, но обнаружил, что проводники бежали, а сами карфагеняне не знали ни дорог, ни бродов. Бесцельно проблуждав по полям, он решил идти по берегу реки Метавр и провел целый день в безуспешных поисках брода. Римляне тем временем без труда его настигли. Избежать сражения было невозможно.
Гасдрубал развернул в боевой порядок своих утомленных длительным и бесцельным переходом солдат. Против правого фланга римлян, которым командовал Нерон, Гасдрубал выстроил галлов. Левому флангу римлян, где с основной массой пехоты находился Марк Ливий, он противопоставил иберийские части, которыми решил командовать лично. В центре, где находился Лицин, Гасдрубал поставил отряды лигуров. Позиция Гасдрубала, по-видимому чрезмерно растянувшего войска, была не очень удобна. Битва завязалась на левом фланге римлян. Гасдрубал двинул в бой слонов. Ни одна из сторон не могла добиться перевеса. В разгар боя Нерон, обойдя римские войска с тыла, перевел несколько своих когорт с правого фланга, где они стояли без движения, на левый. Одновременно римляне ударили с тыла. Иберы и лигуры оказались в почти замкнутом кольце. Гасдрубал попытался еще было сопротивляться, но, видя, что разгром неотвратим, пришпорил коня, понесся прямо в ряды одной из римских когорт и погиб [Ливий, 27, 47–49; Полибий, 11, 1, 2–12; ср. у Апп. Ганниб., 52; Орозий, 4, 18, 9–14; Зонара, 9, 9].
Нерон сразу же после сражения стремительным маршем (пройдя весь путь за шесть дней) вернулся в свой лагерь на юге Италии. Он не отказал себе в удовольствии бросить голову Гасдрубала в лагерь неприятеля и выставить перед вражескими солдатами связанных пленных пунийцев. Двух пленников он даже освободил и отправил к Ганнибалу, дабы они рассказали о происшедшем. Карфагенский полководец был потрясен. Брат погиб. Его надежды изменить ход войны рухнули.
Новые победы Сципиона
Уход Гасдрубала, казалось, должен был облегчить римлянам кампанию на Пиренейском полуострове. Однако карфагенское правительство прислало на Пиренеи еще одного командующего — Ганнона, который за короткое время навербовал в Кельтиберии много новых солдат в дополнение к армиям Магона Баркида и Гасдрубала, сына Гисгона.
Сципион, желая предупредить действия Ганнона, направил против него одного из своих помощников, Марка Юния Силана, приблизительно с 10000 пехотинцев и 500 всадников. Силан напал на кельтиберов, затем в бой были втянуты карфагеняне, для которых в итоге все сложилось крайне неудачно. Магон Баркид с конницей и частью пехоты бежал к Гадесу, а Ганнон попал в плен [Ливий, 28, 1–2]. Развивая этот успех, Сципион быстро пошел на юг полуострова, чтобы выступить против Гасдрубала, который в тот момент находился в Бетике. Однако Гасдрубал внезапно двинулся оттуда к Гадесу, а армию свою разделил, разместив в различных пунктах, прилегающих к городу [Ливий, 28, 2; ср. у Фронтина, 1, 3, 5].
Весной 206 г. борьба возобновилась. Гасдрубал, сын Гисгона, и Магон Баркид набрали новую армию — 50000 (по некоторым сведениям, 70 000) пехотинцев и 4500 всадников [Ливий, 28, 12]. Но Магон и бывший с ним Массанасса были разбиты при Бекуле [Ливий, 28, 13; Полибий, 11, 21], а Гасдрубал, сын Гисгона, — у Илипы [Ливий, 28, 14–15; Полибий, 11, 22–24]; после длительного и упорного боя он вынужден был спасаться бегством и оказался в Гадесе. Туда морем направился Магон.
Таким образом, спор о господстве на Пиренейском полуострове был решен. Может быть, именно этим объясняется намерение Массанассы завязать тайные переговоры с Силаном, чтобы подготовить свой переход на сторону римлян. Окончательная договоренность была достигнута при личной встрече Массанассы и Сципиона [Ливий, 28, 35]. Некоторое время спустя к Сципиону явились перебежчики из Гадеса, ставшего главным опорным пунктом карфагенян, и предложили сдать город [Ливий, 28, 23]. Правда, Магон Баркид заговор раскрыл, а заговорщиков арестовал и отправил в Карфаген [Ливий, 28, 31].
Поступок Массанассы был для Сципиона чрезвычайно выгоден. Считая борьбу за Испанию в общем уже законченной, он мыслил перенести войну в Африку и крайне нуждался в союзниках. Подвергнув свою жизнь серьезной опасности, Сципион даже съездил в Африку, к царю масайсилиев Сифаксу, врагу Массанассы, чтобы привлечь его к союзу с Римом. В это же время у Сифакса находился Гасдрубал, сын Гисгона, прибывший к царю с такой же миссией. Ливий рассказывает, что Сципион вынужден был не только присутствовать вместе с Гасдрубалом на царском пиру, но и возлежать с ним на одном ложе. В острой дипломатической схватке ему удалось победить карфагенянина. Хотя и очень ненадолго, Сифакс стал союзником римлян [Ливий, 26, 17–18].
В этой обстановке Магон Баркид обратился к карфагенскому совету с просьбой о подкреплениях [Ливий, 28, 31], но вместо подкреплений получил приказание переправить флот из Гадеса в Италию, там навербовать в армию сколько возможно галлов и лигуров и идти на соединение с Ганнибалом. Для этого ему были доставлены средства из государственной казны; кроме того, сам Магон ограбил городскую казну и храмы Гадеса, а также заставил всех частных лиц сдать золото и серебро. По дороге Магон подступил с моря к Новому Карфагену, однако взять его не сумел и, потерпев серьезный урон, вернулся к Гадесу [Ливий, 28, 36]. Но в Гадес его уже не пустили. Выманив из города магистратов и казнив их, Магон отправился к Питиусским островам, где находилась старинная карфагенская колония, а оттуда на Балеарские острова, где и перезимовал. Гадес сдался римскому командованию [Ливий, 28, 37]. Это был последний акт римско-карфагенской войны на Пиренейском полуострове.
О действиях Ганнибала в этот период источники ничего не сообщают; вероятно, он не сдвигался с места. Потеря Испании должна была еще больше углубить состояние безысходности, которое он ощутил после гибели брата Гасдрубала.
Весной 205 г. Магон Баркид высадился в Италии, имея 12000 пехотинцев и 2000 всадников, занял без боя Геную и заключил союз с лигурийским племенем ингаунов. Казалось бы, самое время было проявить активность Ганнибалу, но ничего подобного не произошло. Лето Ганнибал провел у храма Юноны Лацинийской. Там он воздвиг жертвенник с надписью на пунийском и греческом языках, в которой рассказывается о его деяниях. Может быть, Ганнибал сделал это, почувствовав, что для него уже наступило время подвести итоги своей жизни, целиком отданной борьбе с Римом. Во всяком случае, если экспедицию Гасдрубала Баркида Ганнибал ждал нетерпеливо, надеясь на перелом в войне, то к высадке Магона Баркида он отнесся с видимым безразличием; скорее всего, он не верил уже, что ход войны переменится.
Несмотря на тревогу, которую вызвало появление Магона в Италии, экспедиция в Африку не была отложена. Правда, Сципиону пришлось столкнуться с сопротивлением старых врагов Корнелиев, когда этот вопрос рассматривался в сенате. Конфликт наметился сразу же по возвращении Сципиона из Испании. Его отчет о боевых операциях на Пиренейском полуострове (сколько раз победил неприятеля, сколько городов отнял у врагов, какие народы подчинил римской власти) сенат слушал в храме Беллоны за городской стеной, поскольку Сципион надеялся получить триумф и даже делал соответствующие намеки. Однако он, по-видимому, и сам не верил в такую возможность. Триумфа Сципиону не дали — может быть, под тем благовидным предлогом, что триумфальное вступление в город предоставлялось только магистратам, а Сципион магистратом не был.
Сенат хотел этим, несомненно, поставить Сципиона на место, умерить оценку его побед в Испании и, следовательно, его возможное политическое влияние. Но булавочные уколы не могли достигнуть цели. Успешное завершение трудной войны и покорение Испании принесли Сципиону огромную популярность. При небывалом до того стечении народа Публий Корнелий Сципион был единогласно избран консулом на 205 г. вместе с великим понтификом Публием Лицинием Крассом. На исход голосования решающее влияние оказала общая уверенность в том, что именно Сципиону суждено победоносно закончить войну; все говорили и действовали так, как если бы «провинцией» (то есть сферой деятельности) ему уже была назначена Африка [Ливий, 28, 38].