Наконец, когда его руки начали дрожать от усталости, Ганнон перестал грести. Даже не глядя по сторонам, он понимал, что их положение мало изменилось. Из каждых трех гребков течение сносило их назад в море минимум на два.
— Ну?! — крикнул он. — Ничего не видишь?
— Нет, — мрачно ответил Суниатон. — Подвинься. Моя очередь. Делать больше нечего.
«Совсем нечего», — подумал Ганнон, глядя в темнеющее небо.
Они осторожно поменялись местами на небольших деревянных банках, служивших внутри лодки сиденьями. Из-за кучи скользкой рыбы под ногами это оказалось особенно сложно. Пока его друг греб, Ганнон пристально вглядывался в горизонт, пытаясь увидеть землю. Они не разговаривали — смысла не было. Дождь барабанил по их спинам, и в сочетании с завыванием ветра это создавало отвратительную какофонию звуков, так что нормально вести разговор было невозможно. Лишь прочная и грубая конструкция лодки спасала их от того, чтобы не оказаться в холодной воде.
Когда силы закончились и у него, Суниатон убрал весла и с надеждой поглядел на друга. Ганнон лишь качнул головой.
— Ведь сейчас лето! — вскричал Суниатон. — Такой шторм не мог начаться так быстро и неожиданно.
— Наверняка признаки шторма были, — резко ответил Ганнон. — Как думаешь, почему вокруг нет других лодок? Они все пошли к берегу, когда ветер начал крепчать.
Покраснев, Суниатон склонил голову.
— Прости, — пробормотал он. — Это я виноват. Не надо было брать отцовское вино.
Ганнон взял его за колено.
— Не вини себя. Ты же не заставлял меня пить. Я сам согласился.
Суниатон слегка улыбнулся, но улыбка сразу пропала с его лица, когда он поглядел под ноги.
— Нет! — вскрикнул он.
Ганнон тоже поглядел вниз и увидел, что тушки тунца плавают в воде. Лодка дала течь, и надо было немедленно что-то делать. Стараясь не впадать в панику, Ганнон начал выкидывать рыбу за борт. Выжить важнее, чем заработать денег. Освободив дно лодки, он вскоре нашел гвоздь, вылезший из одной из досок, и, сняв с ноги сандалию, принялся колотить по нему подбитой гвоздями подметкой. Течь ослабла. К счастью, в лодке было небольшое ведро, в котором хранились запасные грузила для сети. Схватив его, Ганнон принялся вычерпывать воду. И вскоре с облегчением понял, что вычерпал достаточно.
Загрохотавший над их головами гром едва не оглушил его. Суниатон застонал от страха, а Ганнон резко выпрямился.
Небо над головой уже было зловещего черного цвета, и сквозь тучи мелькали желто-белые сполохи молний. Ветер поднял сильную волну и становился все сильнее. Шторм набирал силу. Лодку захлестывали волны, и Ганнон удвоил усилия, продолжая вычерпывать воду. Теперь шансы дойти до Карфагена на веслах окончательно пропали. Их несло на восток, прямо в Средиземное море. Ганнон постарался не выказать паники, постепенно охватывающей его.
— Что же с нами будет? — жалобно спросил Суниатон.
Поняв, что друг нуждается в утешении, Ганнон попытался найти хоть какой-то оптимистичный ответ, но не смог. Единственным возможным исходом была преждевременная встреча с Мелькартом, богом моря. Во дворце на дне морском.
Глава 2
КВИНТ
Кампания, окрестности Капуи
Квинт проснулся вскоре после рассвета, когда первые лучи солнца проникли в окно спальни. Не имея привычки валяться в постели, шестнадцатилетний юноша рывком сбросил одеяло. Одетый лишь в лиций, льняную набедренную повязку, он босиком подошел к небольшому святилищу в дальнем углу комнаты. Его переполняло возбуждение. Сегодня он впервые в жизни возглавит охоту на медведя. Уже скоро его день рождения, и Фабриций, его отец, хотел, чтобы сын ознаменовал переход в статус взрослого мужчины соответствующим образом.
— Надеть тогу, конечно, хорошо, — сказал он вчера вечером. — Но в твоих жилах течет и кровь осканцев. Что может быть лучше в качестве доказательства отваги, как не убийство самого крупного в Италии хищника?
Квинт преклонил колени перед алтарем. Закрыв глаза, вознес привычные молитвы, прося о здоровье и процветании, своем и всех близких. Потом помолился о другом: чтобы ему удалось найти след медведя и не потерять его; чтобы ему хватило отваги, когда дело дойдет до схватки со зверем; чтобы удар его копья был быстр и точен.
— Не беспокойся, брат, — раздался голос позади него. — Сегодня все будет хорошо.
С удивлением Квинт обернулся и поглядел на сестру, наблюдающую за ним через приоткрытую дверь. Аврелия была почти на три года младше и всегда любила поспать.
— Рановато встала, — сказал он, снисходительно улыбнувшись.
Аврелия зевнула, провела пальцами сквозь длинные густые черные волосы, такие же, как у него. У них обоих были прямые носы, слегка заостренные подбородки и серые глаза. С первого взгляда было понятно, что они родные брат и сестра.
— Не могла долго спать, думая о том, что тебе на охоту.
— Беспокоишься за меня? — попытался подшутить Квинт, довольный, что сестра отвлекла от его собственных волнений.
Аврелия переступила порог комнаты.
— Конечно, нет… ну, немного. Но я помолилась Диане. Она будет направлять тебя, — заявила она серьезным тоном.
— Знаю, — твердо ответил Квинт, хотя внутри себя не ощущал и доли той уверенности, какой пытался вложить в ответ.
Он встал, поклонившись стоящим на алтаре фигуркам, окунул голову в бронзовый кувшин-умывальник, стоящий рядом с ложем, стер воду с лица и плеч куском льняной ткани.
— Расскажу тебе обо всем сегодня же вечером, — проговорил юноша, влезая в тунику с коротким рукавом, а затем присел и принялся завязывать сандалии.
Аврелия нахмурилась.
— Хочу сама увидеть.
— Женщины не ходят на охоту.
— Так нечестно, — сказала Аврелия, обиженно сжав губы.
— В мире много нечестного, — ответил Квинт. — С этим приходится мириться.
— Но ты же научил меня обращаться с пращой.
— Может, и не стоило этого делать, — пробормотал Квинт.
К его удивлению, Аврелия отлично научилась метать камни из пращи, и это, естественно, удвоило ее желание предаваться запретным для девочек развлечениям.
— Пока что нам удавалось хранить это в тайне, но представь, что будет, если об этом узнает мама.
— «Ты уже почти женщина… — проговорила Аврелия, подражая манере речи Атии, их матери, — такое поведение не подобает молодой девушке. Ты должна немедленно прекратить все это!»
— Точно так, — согласился Квинт, игнорируя горькую усмешку сестры. — А что она скажет, если узнает, что ты умеешь скакать на лошадях, вообще себе не представляю.
Ему очень не хотелось терять лучшего товарища в верховой езде, но тут он был не в силах что-то изменить.
— Такова уж женская доля.
— Готовить. Ткать. Ухаживать за садом. Присматривать за рабами. Какая скука — с жаром проговорила Аврелия. — Не то что охотиться или учиться владению мечом.
— Не настолько, если у тебя не хватит сил, к примеру, орудовать копьем.
— Да ну? — спросила Аврелия, приподымая рукав туники и напрягая мускулы. Улыбнулась, заметив на лице Квинта неприкрытое удивление. — Я тоже, как и ты, поднимаю камни.
— А? — переспросил юноша, уронив челюсть. Стараясь достичь успехов в тренировках, он дополнительно занимался в роще рядом с виллой. Но ему явно не удалось сохранить это в тайне. — Ты за мной шпионила? И подражала мне?
— Конечно, — довольно ухмыльнувшись, ответила Аврелия. — Как только заканчивала с учебой и обязанностями, я, незамеченная, без труда сбегала из дома.
Квинт покачал головой:
— Упорная ты, да?
Убедить ее бросить все это будет еще труднее, чем он думал. Хорошо хоть, что это не его дело. Квинт с чувством вины вспомнил, как услышал разговор родителей о том, что пора подыскивать Аврелии мужа. И хорошо представлял себе, как воспримет его сестра это известие. Хуже некуда.
— Я знаю, что так не может продолжаться вечно, — мрачно сказала Аврелия. — Не сомневаюсь, что они очень скоро захотят выдать меня замуж.