Г. Кернеръ сообщилъ, что былъ вчера въ шинкѣ въ то время, когда лѣсничій Бостельманъ разсказывалъ внимательно слушавшимъ его крестьянамъ, что вотъ уже двѣ недѣли въ лесу опять появились браконьеры, и осыпалъ всевозможными проклятіями этихъ бездѣльниковъ. Одному не справиться съ этимъ, говорилъ лѣсничій, у этого негодяя долженъ быть, по крайней мере, одинъ помощникъ. Въ послѣдній разъ онъ, Бостельманъ, пришелъ на мѣсто преступленія не позже десяти минутъ послѣ выстрѣла; животное, вероятно, было убито на повалъ и тотчасъ выпотрошено, такъ какъ внутренности, найденныя имъ тутъ же на мѣстѣ, были еще теплы. Но не было и слѣда ни убитаго животиаго, ни воровъ; а между темъ обыкновенный человѣкъ не въ состояніи стащить десятипудоваго оленя; это только подъ силу великану! Повторяется таже исторія, что прежде, когда еще этимъ дѣломъ занимался старый плутъ. Ученье пошло въ прокъ. Они всѣ, то есть присутствовавшіе крестьяне, переглянулись; но никто не сказалъ ни слова, а лѣсничій, взявъ ружье, скоро ушелъ, уверяя, что сегодня ночью опять что-нибудь да приключится.
Во время разсказа своего, г. Кернеръ точно такъ переглянулся съ учителемъ, какъ, вероятно, переглядывались крестьяне въ шинкѣ, при разсказе Бостельмана. У Греты морозъ пробежалъ по коже. Боже мой, что хотятъ они этимъ сказать? Неужели и въ этомъ они обвиняютъ беднаго Ганса?
Грета сидела съ вязаньемъ въ рукахъ, не смея поднять глазъ, и едва переводила духъ отъ страха, что вотъ они выскажутъ страшное обвиненіе, что браконьерь никто иной, какъ Гансъ! Но они ничего не сказали, и г. Кернеръ наконецъ всталъ и ушелъ.
Отецъ посвѣтилъ ему до двери и, заперевъ ее, воротился въ комнату. Грета сидѣла все въ томъ же положенiи, устремивъ глаза на вязанье, спицы котораго двигались быстрѣе, чѣмъ слѣдовало. Старикъ нѣсколько разъ прошелся взадъ и впередъ по маленькой комнаткѣ. У Греты сердце заныло; ей казалось, что она умретъ, если заговоритъ; но всетаки она заговорила, и не узнала своего собствѳннаго голоса; ей чудилось, что кто-то другой говорить за нее: «Вѣдь вы не думаете, батюшка, что онъ замѣшанъ въ этомъ дѣлѣ?»
– Спроси его сама! – сердито крикнулъ старикъ и прошелъ въ свою комнату рядомъ. Грета слышала, что онъ раздѣлся и легъ. Тихонько плача, она посидѣла еще немножко, потомъ убрала работу и пошла въ свою комнату. Лампу Грета оставила внизу; она всегда ложилась спать безъ свѣчи, такъ же, какъ ея отецъ. Сегодня она не смѣла бы отправиться къ пруду на свиданіе съ Гансомъ, да къ тому же было слишкомъ поздно. Знай она, что Гансъ еще ждетъ ея въ эту минуту, она пренебрегла бы всякой опасностью и поспѣшила бы къ нему, чтобъ сказать, что теперь про него говорятъ еще хуже, чѣмъ прежде, и умолять его одуматься, если ему когда-нибудь въ голову приходила такая грѣшная мысль. Она сказала бы ему, какъ ей будетъ тяжело убѣдиться, что его враги правы, называя Ганса безчестнымъ человѣкомъ, съ которымъ ни одна порядочная дѣвушка не должна знаться. Ей камнемъ упалъ на сердце отвѣтъ отца: спроси его сама! Неужели отецъ подозрѣваетъ, догадывается о ихъ свиданіяхъ у пруда, подъ шумящими тополями? Грета приподнялась на постели, когда ей пришла эта мысль, и ей сейчасъ опять представился единственный исходъ изъ всѣхъ бѣдъ: если отецъ въ самомъ дѣлѣ узналъ про ея свиданія съ Гансомъ, она сейчасъ бросится въ прудъ, въ самую глубь его. Но подумавъ, Грета убѣдилась, что ея опасенія напрасны. Она ходила на свиданія всегда въ то время, когда отецъ отправлялся играть въ карты съ пасторомъ, пасторшей и благочестивымъ управляющимъ фарфоровой фабрики, или вообще уходилъ на нѣсколько часовъ изъ дому. Кристель тоже не могла видѣть ихъ, потому что, когда Грета говорила Кристели въ восемь часовъ вечера: Кристель, иди спать! – чрезъ пять минутъ эту послѣднюю можно было бы унести вмѣстѣ съ постелью, и она бы этого не замѣтила.
Но не смотря на то, Грета никакъ не могла успокоиться. Все новыя, ужасныя картины представлялись ея воображенiю и не давали ей заснуть, хотя она и читала одну молитву за другой. Наконецъ ея страхъ дошелъ до того, что она вскочила съ посnели и отворила окно, чтобы, по крайней мѣрѣ, вдохнуть немного свѣжаго воздуха.
Ночь была темная и вѣтряная; черныя тучи быстро проходили подъ молодымъ мѣсяцемъ, поднимавшимся надъ Ландграфской горой. Грета вздрогнула отъ холода и страха. Ей постоянно приходилъ на память разговоръ отца съ г. Кернеромъ: такая ночь какъ сегодня, едва освѣщенная луной, самое удобное время для браконьерства.