Позади меня вырывается пламя, которое выдувается через открытую дверь прежде, чем что-либо внутри кабины успевает загореться.
Краем глаза я вижу, как Дом срывает одеяло, чтобы посмотреть через открытую дверь.
Мы движемся. И я не совсем профессионально обучен обращаться с ракетными установками. Но это чертовски большая цель.
И когда это необходимо, я профи.
Первый взрыв происходит мгновенно. А затем вся конструкция вибрирует, когда зажигаются более мелкие взрывы.
Когда взрываются газовые трубы, взрывается куча гранат, оставленных Гансом на кухне, и мне приходится закрывать глаза, чтобы не видеть яркого света.
Но это не мешает мне улыбаться.
ГЛАВА 125
Кэсси
«Ганс», — вздыхаю я, но он просто несет меня в ангар для самолетов, отказываясь опускать меня на землю.
Мы доставили вертолет на пустой участок пустыни, где Неро посадил его довольно удачно. Затем нас встретил какой-то парень за рулем фургона общественного питания, который на самом деле фургоном общественного питания не был.
Мы почти не разговаривали, пока сидели на полу в задней части фургона, прислонившись к стенам, но только сейчас, когда мы вышли, я заметила, что они оставили большую сумку, полную денег.
«Детка, я в порядке», — пытаюсь я убедить Ганса.
«С тобой не все в порядке», — процедил он мне в ухо.
Я совершила ошибку, осторожно коснувшись своей головы несколько минут назад, заставив Ганса спросить, что случилось. Поэтому я рассказал ему о том, как Мертвый Андре тянул меня за волосы, и он сказал что-то вроде: «Мне следовало приберечь его руки для тебя». И Ганс с тех пор кипит от ярости.
Итак, пока все остальные готовят самолет, на котором мы полетим обратно в Миннесоту, я продолжаю цепляться за Ганса, как коала.
Я ожидаю, что он посадит меня на одну из скамеек вдоль стены, но он отклоняется и ведет нас в один из неиспользуемых кабинетов.
Это просто квадратная комната с одной дверью, окнами, выходящими в ангар, и круглым столом с четырьмя складными стульями.
Ганс опускает меня на стул. «Оставайся здесь».
«Ганс, серьезно, я…»
Он поднимает один палец. «Кассандра, у нас есть по крайней мере три часа в этом самолете, а потом еще час, прежде чем я уложу тебя в постель в доме Неро».
«Дом Неро?»
Он поднимает второй палец, и мое тело реагирует так, словно слышит, как он говорит: «Это два». «Я не позволю тебе сидеть следующие четыре часа с кусками стекла или чем там еще в твоих чертовых ногах».
Я его почти не слушаю. Но он прав. Я не хочу, чтобы мои ноги пульсировали в течение следующих нескольких часов. Но его небольшой выговор заставляет мое тело реагировать, и я также не хочу ждать столько же часов, пока мы не вернемся в дом Неро, чтобы что-то с этим сделать.
Оставив меня там, где я сижу, Ганс выходит из кабинета, и я предполагаю, что он отправляется на поиски аптечки первой помощи.
Я ерзаю на сиденье, но жесткий металлический стул неудобен из-за синяков, которые определенно образуются на моей заднице.
Я осторожно спускаюсь на пол.
Если Ганс хочет получить доступ к моим ногам, он может это сделать.
ГЛАВА 126
Ганс
После двадцатилетнего подавления всех чувств, кроме ярости, я чувствую, что меня переполняют эмоции.
Облегчение и грусть по поводу моей прошлой борьбы со страхом и гордостью за мою женщину.
Кассандра.
Я заставляю свое сердце биться медленнее.
Что она сделала.
Что она для меня сделала.
Я не могу решить, хочу ли я отшлепать ее по заднице за то, что она не сидит смирно и ждет, когда я ее спасу, или хочу одарить ее лаской за то, что она именно то, что мне нужно.
Она для меня всё.
Уходя, я закрыл дверь кабинета, поэтому перекладываю аптечку и бутылки с водой в одну руку и открываю дверь.
И тут похоть затмевает все мои остальные эмоции, потому что Кассандра стоит там, на коленях и локтях, с поднятой кверху пышной попой.
Я захлопываю за собой дверь и нажимаю хлипкую кнопку замка на ручке.
«Какого хрена ты творишь?» — слова вылетают у меня сдавленно.
Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня через плечо. «Этот стул натирал мне задницу».
Мой рот открывается и закрывается, когда я смотрю то на ее лицо, то на ее идеальную задницу, обтянутую черными тактическими брюками, то на подошвы ее ног, обращенные к потолку и испачканные кровью.