Анна слушала меня, как аудиокнигу, а итожа произнесла:
— Какой у вас сын хороший!
Тьфу ты! Наличие хороших детей как-то снимает обвинения?
— Выпить хотите? — спросила хозяйка.
— Воды, если можно.
— Ну, возьмите там, — сделала рукой задний зигзаг. — В холодильнике на кухне.
Когда я вернулся с бутылкой минеральной воды, Анна стояла в углу, уткнувшись в наш вечный туман за окном.
— Много лет назад пашин дед, когда был маленький, жил в провинции. И он попадал под западную бомбежку, — не оборачиваясь, сказала хозяйка.
— Тогда многие, — поддакнул я и уселся на прежнее место.
— Я к тому, что Павел войну с бывшей колонией не одобрял. Это он так называл, — поспешно исправилась Анна. — Что колонии. Я-то так не думаю. Но был он, в целом, пацифист.
— Чиэс? — по наитию вскинулся я.
— Ну, или около того. А работа на Госпром — только из-за денег. За деньги можно свои убеждения отложить, правда?
Свое невнятное согласие я промычал в стакан с водой. За деньги можно многое отложить, но в ближайшем окружении прецедентов выбора пока не было. Я читал, конечно, что есть пользователи с убеждениями, но, чтобы кто-то знакомый — первый раз такое.
— Но это не повод убивать, — сказал я. И тут же подумал: «Или повод?». — Во всяком случае я этого не делал.
Анна вернулась в кресло, опять скрестила руки на груди и заметила:
— Но обвиняют именно вас.
— Поэтому хочу разобраться.
— Детективно, — протянула она. — Если это не уличная преступность, то остаются два мотива: семейный и профессиональный. Родственники умерли, только я осталась, но… а служебные дела не такие важные. Наука — вообще, кому она нужна? А роль ветерана, так их тысячи, всех убивать?
— Вы думаете, есть тысячи поддельных ветеранов?
— Поэтому так, самый варик — это вы. Была б я консьержем, так и решила б. Убийство в пьяной ссоре. Одноклассники перепились, закусились, — она вздохнула грустно-грустно.
Я подумал, что Анна, на самом деле, очень одинока. И совсем не похожа на тот образ, что нарисовал Вжик — вышла замуж по расчету, по расчету развелась, а после, уточнив расчеты, пыталась вернуть все назад. Не верится.
— А документы, знаете, документов нет, — непонятно сказала Анна.
Я принял озабоченный вид, словно понимаю, о чем речь.
— Вы ведь об этом хотели спросить?
— Анна, уверяю вас, что моей главной целью является понять, что произошло, и тем самым снять с себя все обвинения.
— Хорошо, что без всякой этой. Даже хочется поверить.
— Не буду притворяться, — сказал я с неожиданным раздражением. — Я со школы, больше двадцати лет и не вспоминал о Вжике.
Она слегка улыбнулась и первый раз посмотрела на меня с симпатией.
— Вжик, — повторила Анна. — Взаправду. Мы еще когда встречаться начали, он говорил. Смешная кличка.
— Вы мне поможете?
— Но чем?
А ведь она права. Глупо это все.
— Я не знаю, — кажется, в голосе моем скрипнул страх морозный.
— Хочется вам верить. Было так.
Она снова вздохнула, закинула ногу на ногу, и принялась ломано рассказывать. Но чего тут? Особо нечего. Кто б мог знать, что Павлик и после смерти нарушит безмятежную жизнь мелкого блогера Анны? Ну не то, чтобы совсем мелкого, скорей скромного. Лучше ж это самая синица в руке, чем в небе жирный селезень. А он-то всегда был не от мира сего, мож поэтому и развелись, или не поэтому, теперь без разницы, а только объявились друзья и одноклассники его сразу после… Не так! Супруги Кольцовы и после развода продолжали общаться, какие-то бытовые вопросы проще решались, когда уже есть эта самая притертость, поэтому иногда он спускался что-то тяжелое помочь переставить, пару раз она поднималась к нему на семидесятый этаж, готовила еду и делала уборку. Думаете, спали? Думайте, что хотите. Поэтому служба опеки и сообщила о том, что Павел обнаружен мертвым, что сообщать больше некому. Первым делом, на статус — траурную рамку, подписчикам — извините, тут трагедия наступила. И все время казалось, что это горький розыгрыш, пьяные пашины штучки. А потом приехал за ней консьерж с сочувственным взглядом (может у них какой-нибудь скорбный отдел есть для таких мероприятий?), поехали на опознание в городской морг.