Вжик несколько мгновений внимательно смотрел на меня, потом раскрылся доброй улыбкой.
— Александр!? О, о!
— Паша, — я пожал его холодную худую руку, словно окунька схватил. — Вжик! Ой, извини.
— Брось! Мне приятно. Но как? Бесконечно малая вероятность, и ты.
Мы отошли подальше от людей. Встали возле пожарного выхода с торца школьного здания: «Как ты?!», — «Ты как?!», — «Где?», — «С кем?», — «Кого из наших?», — «Да, время, время…».
— Значит, воевал? — спросил я, стараясь, чтобы в дружеском базаре отчетливо тлело почтение.
— Значит воевал, — ответил Вжик. — Типа того.
— На западе?
— Да не.
— Ух ты! — тут я еще больше восхитился Вжиком. — С коллективным востоком боролся! Респект.
— Да не, — Паша поморщился от незаслуженного уважения, как от пропавшего кефира.
— Мгм… на юге, говорят, тоже было не сладко. Или?! Ты что, Паш, север карательствовал?
— Знаешь, у меня сейчас дела, — нерешительно сказал Вжик. — Давай вечером пересечемся.
— Давай. У меня тоже сейчас дела, надо к завучу зайти. По спонсорству, — машинально наврал я. Не рассказывать же, что сын в косяках. — Где стрелканемся?
— Кабачок в центре «Вобла и лось» знаешь?
— Не знаю. Найду.
— Я там буду после пяти. Спишемся за час. Тебе куда?
— А пиши мне на «Махаяну». Я там блогером работаю. Не Корифей пока, но на жизнь хватает, — в проброс прихвастнул я. Пусть зайдет на сайт, увидит мои труды.
Странно, но пожимая руку Вжику, я не заметил ни холода, ни худобы, будто бы призрак из блокбастера вернулся в мир живых.
Объясняясь на каждом из трех постов охраны, я добрался до кабинета завуча, постучал и, не дожидаясь ответа, отрыл дверь. Первым, что бросалось в глаза, был портрет морской свинки над начальственным столом. Огромная репродукция занимала полстены. Завуч Анна бровастая, круглолицая, с куцым хвостом рыжих волос и сама напоминала грызуна, она поздоровалась и пригласила присесть. В углу кабинета тихо сидела молодая женщина в кофте с высоким воротом, а у краешка стола, на краешке стула притаился виновник встречи. Мой боец выглядел испуганно, царапина на левой щеке, руки стучат по столешнице, пальцы топорщатся и вибрируют.
— Крувраги, пап, — пискнул Давид, кивнул непослушным вихром на макушке, который мне всегда так хочется пригладить.
— Что произошло? — я обратился к Анне.
— Драка, — вздохнула завуч. — Очень стыдная драка. Два мальчика избили девочку. Дава один из них. Шок для всех нас.
— Кто кого еще избил, — прошептал Давид, трогая себя за ранку.
Я строго посмотрел на сына. Боец опустил голову. Белобрысый в деда, моего покойного отца, широкоплечий, надеюсь, что в меня, любимый младший сын. Хулиган, так это в брата жены, который отбывает пятилетку за неуважение к библиотеке.
— Вдвоем на одного, — сказала Анна.
— На девочку! — возмутился я.
Тут подала голос вязаная кофта:
— Давайте без гендеров!
— Как все было? — спросил я у Анны.
— На перемене. Надзиратель не сразу заметил. В углу возле окна напали на семиклассницу Дава и Глеб Полуэктов. Хорошо, без серьезных травм обошлось. Двоих родители недавно забрали, остался Дава. Я думаю, всем действующим лицам лучше будет на два-три дня остаться дома. Можете обеспечить, Александр?
— Окей, посидит дома. Присмотрим, — сказал я. — Драка. Но почему?
— Пусть он вам сам расскажет, — дернулась Анна, скользкая ситуация ей была не по нраву, это видно.
— А я что? Я ничего, — пробубнил Давид. — Чего эта шалава стоит такая?
— Давид! Дава! — в один голос воскликнули мы с Анной, завуч еще добавила. — Непрестижно так говорить.
— Так она из нашего человейса, — сказал мелкий. — Из Гапландии третьего корпуса. Там одни проституты живут и ублюдки. Все так говорят.
— Ладно! — прервал я. Понятно, что «все говорят» это Норма так говорит. — Виноват, значит виноват. Сообразно, накажем, значит. Что ж…Анна, давайте скрепу.
Завуч достала из-за кресла и протянула мне воспитательную скрепу корейского производства — такую теннисную ракетку с удлиненной ручкой. Мелкий шмыгнул носом, встал и нагнулся, облокотившись на полированный стол.
— Десяти достаточно будет? — спросил я.
Анна-то согласилась, но девушка в углу почти выкрикнула:
— За драку?! Десять ударов?
— Давайте двадцать, — обреченно решила завуч.
Я взвесил скрепу на руке, размахнулся и врезал по ниже спины своего десятилетнего сынули. Мелкий — молодец. Первый удар вынес стойко, только гикнул. Заплакал боец на пятой скрепе. Анна смотрела на порку со странным выражением лица, глаза ее помигивали серым маячком. Со свистом два! Три! Четыре…