Как вам такая картина?
Ну, понятное дело, попало. Зато уж всем было весело, особенно в инете, который со смеха помирал почти две недели, пока меня по инстанциям таскали. Кстати, чуть за это не выгнали из училища. Но спасибо дяде, заступился.
Потом, правда, собрали комиссию, в которую пригласили и женщин из комитета матерей. И во всем разобрались. Все наши просьбы выслушала и по одежде решения приняли.
Во–первых, мы теперь как все носили робу повседневно, правда, с туфлями на низком каблуке. Во–вторых, для физической подготовке выдали костюмы спортивные и кроссовки. Разрешили надевать домашние халаты после восемнадцати часов, бойлер подвесили, нам же ведь каждый день теплой водичкой все надо, да и постирать тоже. Туалет, простите гальюн, наконец–то возле кубрика поставили с кабинками. Потом притащили холодильник, да, и наконец–то портьеры на окна, а не газеты, как раньше и еще всего много добавили и изменили в быте и вещевом аттестате.
И модельер поработала, потому скоро у нас и китель женский появился и шапочка, а еще не ботинки, а разрешили туфли на невысоких каблуках и ввели полусапожки. Вообще, приодели нас и приласкали.
И хоть меня прочистили по первое число, но в душе ликовала и все ликовали. Мы всего чего ожидали, добились своими коллективными действиями. Вот как мы Родине послужили. Все, как говориться, для женской гвардии в армии и на флоте!
Вот так мы достучались до начальства.
Но с нами, как оказалось, не только в одежде, но и другие проблемы. Взять хотя бы туалет. Простите, гальюн. Грубо, но так мне надо все время по–флотски говорить.
Куда все ходят, в перерывах между занятиями, нам понятно, нельзя. Потому надо на виду у всех топать, а ведь другой раз бежать уже надо в туалет офицерский. Ах, простите, в гальюн. И потом. Это не лестница, а трап, а табурет или стул, это банка. Хотя банка–то, как банка, так и осталась, а вот стул? Ну и все остальное так, по флотски. Потом всех мичманов и офицеров надо называть не Анатолий Петрович, а товарищ, мичман. И потом все эти должности и звания, пока их запомнишь? А еще эти Уставы?
И что вы думаете, наизусть надо! Многие статьи. Скучно конечно, когда по ним занятия идут, но делать нечего. А вот, автомат и все что с ним, то интересно.
Я ведь давно так умею. И меня за это мое умелое обращение с ним мичман наш, похвалил. Я еще на спор за минуту все с ним проделала с завязанными глазами. Как меня папа научил. Но об этом я никому, молчу.
С этого занятия, меня наш мичман стал выделять, давать приказания. Потом, вечером, думала, он домой ушел, а он вместе с мальчишками, что все время лезли к нам, пришел. Меня отозвал в свою каптерку, усадил на банку и давай расспрашивать.
Где жила, кто родители, как так получилось, что сирота и все в том же духе. Пришлось кое–что рассказать, хотя я поклялась об этом молчать.
Рассказала, как с родителями в полку морской пехоты и что умела с детства, как обычный мальчишка. И на броннике, и БМП ездила, и даже сказала, похвасталась, конечно же, что уже из автомата стреляла и из Макарова. Ну и еще, обо всем и всяком. Зря, конечно же, разболталась. И про дядю, Богданова Богдана Ивановича, что у нас командиром нашего факультета. И то, что после всего я у них год в семье, а потом вот сюда поступила.
На другой день, после построения он всем меня в пример поставил. Я впервые так, перед всем строем стояла, а он и то, хорошо, и это. И так как надо. Вообще, пример берите с нее.
Уж лучше бы он не делал этого. То ведь в армии, видно так принято, но не в женском, дамском коллективе.
Я сразу же это почувствовала на строевых занятиях. Меня то по ноге сзади стукнут, то специально подтолкнут, а то вообще, по предательски, сзади, больно ущипнули. Обернулась. Опять Зойка! Ну, прямо как клещ, прицепилась!
Нас восемь девчонок в кубрике разместили по четыре в каждой комнате, а остальные дома, так и жили, сюда только приходили утром. Мне некуда и еще таким же со мной иногородним девчонкам. Потому разместил нас в кубрике, отдельном от всех казарм, сам мичман. И я опять попала в один кубрик с Зойкой. Причем и койки наши напротив. Вечером куда я, туда и она за мной. И в туалет и всюду.
— Тебе что, надо? — Говорю ей с обидой. — Что ты как клещ прицепилась и всюду за мной таскаешься?
А она мне как ответила, так я и припухла. Этого еще мне не хватало?
— Что это за нежности телячьи? Ты еще скажи, что полезешь со мной целоваться. Так, что ли?
— А, что? Ты не против?
— Дура ты, дура! Тебе, что, парней мало? Ты же ведь по этому делу мастерица? Так ты мне говорила на медкомиссии?