Вечер. Театральная зала наполнилась публикой: роскошно одетые вельможи, дамы с фижмами, девицы, старички.
Три музыканта: флейта, виолончель и клавесин наигрывали гавот для развлечения публики. На сцене устанавливали последние декорации. Кто-то из актеров заглянул в глазок занавеса: «Нарышкина приехала?.. А это кто в лиловом у колонны?»
Второй актер тоже заглянул в глазок, отыскал глазами вельможу в лиловом: «Не московский… У нас он первый раз…»
На сцене появился Алеша в платье камеристки, в пышном парике. Он заметно нервничал и все время поправлял подкладной бюст, который разъезжался куда-то под мышки.
— Бестужева приехала? — спросил он, подходя к актерам.
— Нет еще.
— Дай я посмотрю.
Алеша заглянул в глазок. Горели свечи, нервно дергались веера. Кресло Бестужевой, поставленное как всегда чуть поодаль от прочих, пустовало.
— Может, заболела? — с надеждой в голосе прошептал Алеша и тайно перекрестился. — Пронеси, господи!..
Поздний вечер. Тихая зеленая улочка. Особняк Бестужевой. На противоположной стороне улочки под липой стоял Саша Белов и внимательно смотрел на окно мезонина, в котором двигалась фигура Анастасии. Лицо у Саши было мечтательным и нежным.
Вдруг на улочку въехала закрытая карета, остановилась возле особняка. С запяток соскочил человек в штатском и угодливо распахнул дверцу. Из кареты решительно вышел офицер, за ним двое драгун, вошли в дом. Саша всмотрелся в штатского и с изумлением узнал в нем Котова.
— Из тайной канцелярии… За Бестужевой Анной Гавриловной и ейной дочерью Анастасией… А вина ваша — участие в заговоре! — Услышал чуть позже Саша.
Свет в мезонине погас, раздались пронзительные крики, залаяла собачонка, мужские голоса что-то бубнили на одной ноте. Саша метался под липой, то прятался за ее широкий ствол, то выходил вперед, нерано кусая ногти.
Из дома в сопровождении охраны вышли арестованные женщины. Анна Гавриловна держалась спокойно, независимо. Анастасию почти волокли под руки двое драгун. Она плакала и кричала:
— Как это — арестована? Да как вы смеете? Матушка, да что же это?
— Уймись, Анастасия, стыдно! — прикрикнула Бестужева и первой села в карету. Анастасия забилась в руках драгун: «А-а-а!»
Офицер сгреб ее в охапку и впихнул в карету. Неожиданно перед Сашей вырос Котов.
— А ты что здесь делаешь? — прошипел он.
— Я? Мимо шел.
— Ну и ступай себе! Да, кстати… а где Корсак? В театре?
— А где ж ему быть? — угрюмо ответил Саша. Котов засмеялся, деловито потер руки и вспрыгнул на запятки. Карета пронеслась по улице, и снова стало тихо.
Саша пришел в себя и бросился в театр…
В антракте Алеша прибежал в пустую гримерную, чтобы перетянуть бечевки и поставить на место подкладной бюст. Свеча перед зеркалом освещала его напряженное лицо, снятый парик на подставке, сброшенное платье. Алеша очень торопился, потянул за бечевку слишком сильно, и она оторвалась, перекосив толщинки.
— Черт! — он с ненавистью ударил себя кулаком в пышные перси.
В этот момент в гримерной появился Саша Белов.
— Сашка, вот кстати, — обрадовался Алеша. — Помоги затянуться.
Задыхающийся после сильного бега Саша поспешно потянул за тесемку, перевел дух.
— Твоя арестована!
— Кто — моя? — не понял Алеша, довольный тем, что бюст наконец занял положенное место.
— Анна Гавриловна… Бестужева… Час тому назад. Ну что уставился? Взяли твою Анну Гавриловну и с ней дочку — Анастасию.
Алеша ничего не ответил и стал поспешно одеваться.
— Что молчишь-то? — не выдержал Саша. — Заговор в Петербурге открыт.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю, — многозначительно сказал Саша.
— Анна Гавриловна-то здесь причем? — Алеша стал прилаживать парик, шепча при этом себе самому: «Ах жалость-то какая!..»
— Чего жалеть? Не нашего ума это дело. Я к тебе не с тем, — Саша понизил голос. — Я Котова сейчас встретил. Он меня спросил: «А Корсак где?» Я говорю: «В театре… где же ему быть?», а он руки вот так потер и засмеялся. Деловит и весел. Чуешь, куда гнет. Это арестом пахнет. И не в наш школьный подвал, а кой-куда подальше.
Алеша дико посмотрел на Белова.
— Куда — подальше?
— В крепость — вот куда. Ты записки Бестужевой носил?
— Записки? Зимой вроде одну отнес. А куда, убей бог, не помню.
— Так вспомнишь. В тайной канцелярии умеют память оживлять. Бежать тебе надо и немедля.
— Да куда бежать-то?
— В Петербург… или в деревню к матери.
— А спектакль?
— Отыграй свой спектакль — и деру. Деньги есть?