Я стащил штаны ниже, сбросил рубашку и вернулся к ней. Целовал её живот, бёдра, каждый сантиметр её кожи, пока она не начала дрожать уже не от холода, а от нетерпения.
Во мне разжигался неистовый голод — чистый, животный, лишенный всяких притворств.
— Волк… — её голос сорвался на полуслове, когда я вошел в неё — медленно, давая привыкнуть к каждому сантиметру. Тело Шондры сжалось вокруг меня, как перчатка, горячая и влажная. Я замер, чувствуя, как её сердце бьётся в унисон с моим — бешено, неистово. Посмотрел ей в глаза, и увидел в них своё отражение.
Наши губы снова встретились — и тепло окутало меня, изгоняя последний холод из моей души.
Потом началось движение. Медленное сначала, с каждым толчком всё более уверенное. Её бедра встречали мои удары, волны внизу бились о скалы в том же ритме — тяжелом, неумолимом. Я чувствовал, как напряжение нарастает в её теле, как сжимаются её пальцы на моих плечах.
Тихие стоны девушки смешивались с шумом ветра.
Ритм нарастал. Каждый мой толчок становился всё сильнее. Наш собственный прибой, наша собственная музыка ночи. Волны внизу бились о камни всё яростнее, и я вторил им, входя в неё глубже, быстрее. Её ногти слегка впились в мою спину.
Напряжение в нас обоих нарастало, превращаясь в тугую пружину, готовую вот-вот распрямиться.
— Волк… — снова прошептала она, и в этом единственном слове было всё: мольба, восторг, обещание.
Я чувствовал приближение пика.
Мир сузился до её лица, до её глаз, до её стонов.
Потом она закричала и выгнулась. Её тело сжалось вокруг меня в серии судорожных спазмов, и я не смог удержаться дольше. Напряжение достигло предела. Мои мышцы свело судорогой. Девятый вал, который копился во мне, обрушился.
Горячая волна накрыла с головой, вырывая из груди хриплый стон. Казалось, я растворяюсь в ней, капля за каплей, до последней молекулы.
Это была не просто физическая разрядка. Это было слияние, момент, когда две сломленные души находят друг в друге целостность.
В этот момент не было ничего, кроме нас. Две фигуры на краю мира, слившиеся воедино под луной, пока волны внизу разбивались о скалы, словно аплодируя финалу нашего страстного танца.
Когда последние отголоски удовольствия стихли, я опустился на неё, утыкаясь лицом в её волосы. Мы лежали так долго, слушая, как успокаивается море и наши сердца. Я чувствовал себя опустошённым, но впервые за долгое время — не одиноким.
Проблемы никуда не делись. Мои бабы остались бешенными сучками. Кощей всё ещё ждал нас впереди. Но теперь, в этой тишине, я знал, ради чего стоит сражаться.
Глава 8
Местная знаменитость
Мы лежали на плаще и молчали.
Шондра прижалась ко мне, её голова покоилась на моей груди, а пальцы медленно чертили невидимые узоры на моей коже. Её дыхание было ровным, тёплым, как морской бриз, ласкающий побережье. Я чувствовал каждый её вдох, каждый удар её сердца — будто оно стучало не в её груди, а в моей.
Над нами раскинулось чёрное бархатное небо, усыпанное звёздами, будто кто-то швырнул горсть алмазов в бездонный океан тьмы. Луна, огромная и серебристая, висела прямо над горизонтом, превращая море в мерцающее зеркало. Волны лениво лизали скалы внизу, их рокот сливался с тихим шепотом ветра, и казалось, будто сам мир дышит в унисон с нами.
— Красиво, — прошептала Шони голосом таким же мягким, как прибой.
— Да, — ответил я, но смотрел не на звёзды.
Она подняла глаза и встретила мой взгляд.
В её тёмных зрачках отражался лунный свет, делая их похожими на самоцветы.
Ветер играл её чёрной косой, раскидывая пряди по тёмной ткани плаща. Её кожа под моими пальцами казалась почти лихорадочно горячей, будто внутри неё горел огонь, который не могли погасить ни ночная прохлада, ни солёные брызги волн.
Ну или она всё же простыла. Так что хватит наслаждаться пейзажами.
Я приподнялся и едва успел поймать её шорты — ветер почти стащил их со скалы. Шони со смехом и смущённым румянцем приняла их обратно. Заодно натянула футболку, а я поднял плащ, встряхнул и набросил ей на плечи.
— Будешь? — спросил, протягивая ей бутылку виски.
Она прыснула и отпила, поморщилась и вернула.
Я сделал ещё глоток.
— Ладно. Пойдём обратно в город.
— Ты уверен, что готов? — спросила она с лёгкой тревогой.
— Нет. Но если мы продолжим сидеть тут, ты совсем околеешь, а у меня закончится виски. И то, и другое — очень плохо.
Я бросил последний взгляд на море, а Шони придвинулась ближе.
Совершенно незаметно мы снова стали целоваться.
Ветер трепал волосы и одежду, но холода мы не ощущали.