Поцелуй-утверждение, поцелуй-прощение.
Её наказание началось, когда она попыталась убить Лексу — ещё в отеле Ходдимира. Теперь, когда эти две зараза помирились, пришло время наград.
Она ответила мне со всей страстью, на какую оказалась способна.
Её руки обвились вокруг моей шеи, притягивая меня ближе.
— Я знала, что ты меня простишь, — прошептала она мне в губы, когда мы на мгновение оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха.
— Я ещё ничего не решил, — прохрипел я, но сам уже знал, что это ложь.
Подхватил её на руки и уложил на то самое место, где только что лежала Лекса.
Кармилла совсем другая.
Если Лекса — это напряжённая сталь и энергия, то Кармилла — это шёлк и тёмная, вязкая сила. Куда более опасная и смертоносная. Во всех смыслах.
Её тело казалось прохладным на ощупь, но под кожей чувствовался скрытый жар.
Я вошёл в неё, и это походило на погружение в тёплый, тёмный омут.
Вампирша обхватила меня ногами, её движения были плавными, гипнотическими, она вела меня в своём, только ей известном, танце.
В отличие от яростной схватки с Лексой, здесь всё оказалось иначе.
Медленная, тягучая дуэль, где каждый взгляд, каждый стон, каждое движение наполнялись смыслом и сокрытой силой. Я чувствовал, как она счастлива.
Не просто возбуждена, а именно счастлива.
Её эмоции отражались в том, как она смотрела на меня.
В том, как её тело отзывалось на каждое моё прикосновение.
И это не считая того простого факта, что я ощущал свет её разума.
Сейчас он не полыхал багровым заревом, а светился мягким нежным сиянием.
Она получила то, чего хотела — моё внимание, моё прощение, меня всего, без остатка.
Кармилла победила. И проиграла, потому что уже перестала быть той холодной, жестокой стервой, которую я взял в экипаж под дулом револьвера.
Я перевернул её, и она оказалась сверху.
Её губы чуть приоткрылись, обнажая клыки в улыбке.
Пришло время перестать притворяться.
Она двигалась с нечеловеческой грацией и силой, её длинные белые волосы падали мне на грудь, щекоча кожу. Она наклонилась и поцеловала меня, прошептав что-то на своём древнем альпском языке, и хотя я не понял слов, но понял их суть. Это были слова власти, соблазнения и полной, безоговорочной капитуляции одновременно.
Напряжение росло медленнее, но оно было глубже, основательнее.
Это не походило на стремительный пожар, скорее на вулкан, медленно пробуждающийся в моих недрах. Я чувствовал, как лава подбирается всё ближе к поверхности. Её мышцы сжимали меня с чудовищной силой, охватывали, влажно скользили.
Неспешно и невыносимо мощно.
Сдерживаться становилось всё труднее.
Я перехватил инициативу, снова повалив её на спину.
Прижал её руки за запястья, полностью подчинив вампиршу себе.
Её глаза горели вызовом и обожанием.
Мы двигались в унисон, наши тела сплелись, наше дыхание смешалось. Я чувствовал, как её оргазм приближается, её тело начало подрагивать, она закусила губу, пытаясь сдержать стон. Это стало для меня сигналом. Я тоже подходил к пределу.
Движения стали резче, грубее, интенсивнее…
Каждый толчок стал не просто импульсом плоти, а ударом кузнечного молота по наковальне. Мои бёдра врезались в её нечеловеческую плоть с силой, способной сломать дубовую балку. Казалось, сама реальность гудела от этой мощи.
Кровать заходила ходуном.
Не просто заскрипела или закачалась — она жила.
Элитный титановый каркас, сконструированный выдерживать экстремальные нагрузки, подвергся испытанию на прочность. Система амортизации взвыла. Не сломалась — нет, инженеры явно предусмотрели форс-мажоры, — но заработала на пределе.
Перекладины под матрасом гнулись, но не ломались.
Слышался низкий, угрожающий гул металла, работающего на пределе упругости.
Каждый мой толчок заставлял их вибрировать, передавая энергию на всю конструкцию.
Они превратились в гигантские пружины, запасая и высвобождая энергию с каждым движением наших тел.
Кровать скрежетала — не пронзительно, а глухо, как массивные ворота под натиском тарана. Специальные демпферные втулки из композитного полимера внутри узлов крепления сжимались до предела, пытаясь поглотить вибрацию, но она всё равно передавалась на раму, заставляя всю кровать дрожать мелкой, неистовой дрожью.
Я заметил, как подобралась и сползла с постели Лекса. Как едва уловимо побледнело её лицо. Конечно, она никогда не видела ничего подобного.
Сейчас она осознала, НАСКОЛЬКО я обычно сдерживаюсь.
Возможно, это отразится на наших отношениях.