Особенно остро она почувствовала это унижение перед самым отбытием из Бризхейва.
Гуляя по набережной, она случайно увидела «Пинсера» на пляже.
Вернее, то, во что он превратился.
Кто-то выкупил его со свалки, кое-как подлатал и… превратил в аттракцион для детишек.
Его корпус выкрасили в идиотские, кричащие цвета — розовый, салатовый, канареечно-жёлтый. На броне были нарисованы улыбающиеся цветочки и бабочки.
Из динамиков неслась какая-то дурацкая детская песенка.
А на месте кабины пилота была устроена горка, с которой со смехом и визгом съезжали сопливые карапузы.
Моника вынырнула из воспоминаний и посмотрела на море.
Гигантский плавучий город уже снялся с рейда.
Доки Бризхейва медленно удалялись, превращаясь в точку на горизонте.
Акватика, сверкающая и неприступная, продолжала своё бесконечное плавание по океану.
Моника уже слышала про оба недавних инцидента с Волком.
Потопленная баржа и покушение в отеле.
Этот сукин сын оба раза вышел сухим из воды. В прямом и переносном смысле.
Но удача — дама капризная.
Однажды она обязательно отвернётся от него.
И в этот момент Моника будет рядом.
С очень большим и очень тяжёлым предметом в руках.
Двери раздвинулись, и я вошёл в спальню Розы.
Из ванной комнаты доносились звуки. Дриада явно смотрела телевизор. Судя по пафосной, надрывной музыке и страстным голосам, это очередная мыльная опера — любимое развлечение Розы. Я невольно остановился, прислушиваясь.
— Изабелла, любовь моя! — вещал с экрана трагический мужской голос. — Каждый удар моего сердца отзывается эхом твоего имени! Но я должен уйти! Долг зовёт!
— Нет, капитан Рикардо, нет! — отвечал ему дрожащий женский голос, готовый сорваться в рыдания. — Не оставляй меня! Что мне делать в этом холодном, жестоком мире без твоих крепких объятий и запаха пороха на твоём мундире⁈
— Я вернусь, клянусь своей шпагой и честью! — патетически восклицал Рикардо. — Я вернусь, и мы сыграем самую пышную свадьбу во всей Андарии! У нас будет семеро детей, и все они будут похожи на тебя, моя прекрасная роза!
— Но война, Рикардо! Война — это безжалостная стерва, которая забирает лучших! — рыдала Изабелла. — Что, если ты не вернёшься⁈ Что, если вражеская пуля…
— Твоя любовь — моя лучшая броня! — перебил её капитан. — А теперь прощай, моя голубка! Я должен идти! За короля и за твою улыбку!
Я хмыкнул. «Твоя любовь — моя лучшая броня». Надо запомнить.
В следующий раз, когда Кармилла начнёт жаловаться на отсутствие у меня вкуса в одежде, скажу ей, что мой главный аксессуар — это её обожание.
Вздохнув, я вошёл в ванную.
Картина, открывшаяся мне, была одновременно трогательной и абсолютно сюрреалистичной.
Роза лежала в огромной джакузи, доверху наполненной не пеной, а густой, переливающейся перламутром гелеобразной массой.
Лучшие синтетические удобрения, какие только можно достать за деньги.
Я сам лично заказывал их доставку, пока администрация отеля суетилась с нашим переселением. После тяжёлых ожогов, полученных во время взрыва, дриаде требовалось интенсивное питание для регенерации. И лучшего способа, чем погрузить её в концентрированный питательный раствор, я не придумал.
На стене напротив ванны висел большой плазменный экран, на котором капитан Рикардо уже скакал на белом коне навстречу закату, а Изабелла, заламывая руки, провожала его взглядом.
Заметив меня, Роза мило улыбнулась.
Её лицо, к счастью, почти не пострадало, но на плечах и руках всё ещё виднелись следы ожогов, которые постепенно затягивались. Из её спины и головы пробивались новые зелёные побеги — её лианы начали отрастать.
— Как ты? — спросил я, присаживаясь на край ванны.
Больно видеть её такой. Раненой. Уязвимой.
— Хорошо, — тихо ответила она. — Удобрения вкусные. Почти как тот торт, что мы ели на день рождения Сэши.
Я невольно улыбнулся. Сравнить удобрения с тортом могла только она.
— Рад слышать. Ты быстро восстанавливаешься.
Мы помолчали, глядя, как на экране начинаются титры.
— Волк, — вдруг серьёзно сказала она. — Ты злишься на меня?
Я вздохнул. Вот и началось. Серьёзный разговор, которого я старался избежать, но понимал, что он неизбежен.
— Нет, Роза. Я не злюсь, — честно ответил я. — Ты спасла Ригера и его людей. Ты закрыла их собой, не раздумывая. Это был очень смелый, самоотверженный поступок. Так что у меня нет сил ругать тебя за пауков.