— Ты просто не знаешь, как искусно они превращают наказание в поощрение.
Мы снова выпили. Разговор постепенно перетёк в другое русло. Мы вспоминали старые времена. Нашу службу в имперском корпусе, первые бои, дурацкие приказы штабных крыс, которые мы с одинаковым удовольствием саботировали.
— А помнишь того интенданта на базе «Кентавр»? — усмехнулся Беркут, с наслаждением потягивая коньяк.
— Как же, — я невольно ухмыльнулся. — Майор Заболотный. Тот ещё гусь. У него лицо всегда было такое, будто он лимон сожрал. Мы тогда с тобой поспорили, что ты не сможешь загнать его служебный аэрокар на крышу казармы.
— Точно! — Беркут засмеялся. — И я выиграл спор! Потом пришлось две недели чистить картошку на камбузе.
— Не напоминай. Но дело было не в самом заезде на крышу. Летающая машина — она на то и летающая. Ты придумал не просто заехать, ты умудрился аккуратно поставить его между спутниковыми тарелками и ретрансляторами связи. Прямо в единственное пятно свободного места размером с саму машину. Без единой царапины.
— Мелочи, — отмахнулся он, но его глаза хищно блеснули от воспоминаний. — Я же пилот. Для меня это как припарковаться.
— Вот именно. Но Заболотный-то орал не только из-за трюка, хотя ты мог загреметь по полной, если бы зацепил хоть одну антенну. Дежурный расчет ПВО принял тебя за неопознанный низколетящий объект и едва не поднял по тревоге истребители!
— Зато как он орал! — вспомнил Беркут, и его лицо расплылось в широкой улыбке. — Я думал, у него импланты в зубах от вибрации треснут!
Настроение снова стало лёгким. Мы были просто двумя старыми солдатами, вспоминающими молодость. Я всё ещё выгляжу молодым, потому что рано принял первую дозу «Регенериса». Беркут подвергся такой инъекции, когда годы уже начали брать своё. Но по факту мы ровесники.
Мы травили байки, вспоминали службу и совсем незаметно добрались до того события, которое определило нашу сегодняшнюю жизнь.
— Долина Смерти, — тихо сказал Беркут, и его лицо посерьёзнело. Он коснулся пальцами шрама на скуле. — Иногда мне кажется, что мы так и не выбрались оттуда.
Я посмотрел на свою бионическую руку. Холодный, безупречный механизм, заменивший то, что я оставил в той проклятой долине.
— Мы выбрались, — сказал я. — Но оставили там часть себя. Ты — кусок кожи. Я — кусок мяса. А многие — всё, что у них было.
Мы замолчали, глядя на безмятежно плавающих рыбок на экране. Они просто плавали в своей идеальной, нарисованной синеве. И я им даже немного завидовал.
Всё началось после победы над Зубоскалом.
Торжественный прием в столице Империи, Ирие, был похож на все торжественные приемы сразу. Тонны золота, километры бархата, реки дорогущего шампанского и океан лицемерия.
Я чувствовал себя здесь, как волк в овчарне, с той лишь разницей, что овцы были одеты в парадные мундиры и вечерние платья, а в воздухе пахло не навозом, а парфюмом и интригами. Ну и ещё жрать их было нельзя, хотя очень хотелось.
Капитаны Волотов, герои дня, жались друг к другу в углу, словно стая бродячих псов, случайно затесавшихся на выставку породистых пуделей.
Мы были слишком грубы, слишком прямолинейны и слишком пропахли войной для этого блестящего серпентария.
На наших кителях наград было в разы меньше, чем у любого штабного щёголя, но каждая из них была оплачена кровью. Их же побрякушки были куплены за лесть и умение вовремя кивать.
Я ловил на себе взгляды. Любопытные, восхищённые, завистливые.
А ещё ненавидящие и презирающие.
Особенно старался генерал Эрих Марк фон Ремарк.
Его взгляд, тяжелый, как снаряд от гаубицы, то и дело буравил мою спину. Он стоял в окружении своей свиты, и я был уверен, что в данный момент они обсуждают не достоинства местной архитектуры, а количество лет, которое мне светит на каторге за неподчинение приказу.
Впрочем, сначала полагалась награда. Шоу должно продолжаться.
Громогласный голос церемониймейстера заставил замолкнуть даже самый настойчивый шепот:
— Его Императорское Величество, объединитель тысячи рас, сокрушитель врагов и защитник веры, Император Всеслав-Август фон Грозенберг!
Музыка грянула с такой силой, что, казалось, мраморные статуи сейчас начнут пританцовывать. Двери распахнулись, и на красную ковровую дорожку ступил он.
Правитель. Человек, чьё имя было синонимом самой Империи.
Успевший прожить пару веков, но не состарившийся — никого «Регенериса» и риска подохнуть в муках. Только «горные источники» и немного хилварианской магии.