Я издал низкий рык, вжал её в бортик и, сделав ещё несколько глубоких, выверенных толчков, достиг пика. Оргазм прокатился по мне не взрывом, а мощной, всесокрушающей волной. Казалось, будто всё моё существо, каждая клетка, сжалась в точку, а затем разрядилось в её трепещущее тело с такой силой, что у меня потемнело в глазах.
Я кончал долго и обильно, чувствуя, как её плоть выжимает из меня последние капли, а её тихие, прерывистые стоны постепенно остывают.
Мы замерли так, тяжело дыша, прижавшись друг к другу лбами.
Сэша смотрела на нас с восторгом и одобрением.
— Ух ты! Кити-кити, на пять с плюсом! — заулыбалась она.
Я не смог сдержать ухмылки. Ди-Ди, всё ещё дрожащая после оргазма, слабо рассмеялась и погладила Сэшу по голове.
— Спасибо за… похвалу, котёнок.
Лекса, облокотившаяся о бортик, фыркнула и хохотнула.
Кармилла подплыла ближе и стала нарезать круги вокруг Ди-Ди.
— Милая, ты случайно не страдаешь раздвоением личности? — с ухмылкой протянула она.
— Что? — опешила рыжая и чуть не ушла с головой под воду.
— Я вот подумала, ведь не даром тебе дали двойное имя. Днём скромная Долорес копается отвёрткой в механизмах, а ночью вся её страсть прорывается наружу, и механик превращается в развратную Дионисию.
Ди-Ди прыснула и плеснула в нахальную морду вампирши водой.
С края бассейна раздался ровный голос Вайлет:
— Фиксирую повторный пик физиологической активности. Уровень эндорфинов превышает стандартные показатели на 83%.
Я обернулся и увидел её фиолетовые глаза, холодные и ясные. На её губах играла едва заметная, но однозначно деловая улыбка.
— Однако теоретический расчёт показывает, — продолжила она, плавно скользнув в воду, — что данный показатель можно увеличить до 127%. Позвольте продемонстрировать.
Её движения в воде были идеально выверенными, без единого лишнего всплеска.
Она подплыла вплотную, её руки обвились вокруг моей шеи. Кибердева заглянула мне в глаза, синие волосы обрамляли её лицо, как нимб. Затем её губы нашли мои.
Это не был страстный, животный поцелуй, как у Кармиллы. Это было… как всегда очень технично. Её язык скользнул в мой рот, исследуя, стимулируя каждую чувствительную зону. Она знала анатомию лучше любого медика. В её поцелуе была странная, отстранённая страсть, словно она одновременно и отдавалась процессу, и считывала с меня тысячи показателей — пульс, давление, кожно-гальваническую реакцию.
Мои руки сами собой опустились на её бёдра, ощущая под синететической плотью несгибаемую сталь её каркаса. Обретя личность и свободу, она не перестала быть киборгом, и это чувствовалось в каждом её движении — идеальная эффективность, выверенная биомеханика.
Её ноги обвились вокруг моей талии, и она безо всяких усилий насадила себя на меня. Её внутренности были прохладнее, чем у живой девушки, и это новое ощущение заставило меня выдохнуть. Плотные, тугие, обволакивающие.
— Требуется ли увеличить температуру для более комфортных ощущений? — уточнила она. — Я полностью контролирую свои внутренние показатели.
— Нет, и так хорошо, — ответил я.
— Тогда начинаю протокол синхронизации, — прошептала она мне в губы, и её бёдра пришли в движение.
Это было нечто. Она двигалась с математической точностью, находя идеальный угол, идеальную глубину, идеальный ритм. Каждое движение было рассчитано, чтобы оказать максимум стимуляции при минимальных энергозатратах. Это сводило с ума.
Я схватил её за бёдра, чувствуя, как под кожей срабатывают сервоприводы, отвечая на давление моих пальцев. Мы двигались в унисон, вода хлестала вокруг нас, а её плавно нарастающие стоны были музыкой для моих ушей.
— Частота… увеличивается… — выдохнула она, и её глаза закрылись. Даже её продвинутый кибернетический разум не мог полностью обработать нарастающую бурю ощущений. — Давление… оптимальное… Готовность к финальной фазе… 99%…
Я чувствовал, как нарастает знакомое, неумолимое давление внизу живота. Моё дыхание стало прерывистым. Вайлет, ощущая это, прижалась ко мне, её губы коснулись моего уха.
— Активирую… специальные режимы… — едва слышно прошептала она.
И всё изменилось.
Сначала её мышцы сжались с нечеловеческой силой, создавая вакуум, который буквально вытягивал из меня жизнь. Это было сокрушительно, почти болезненно приятно. А затем началась вибрация. Низкочастотная, мощная, резонирующая в каждом моём позвонке, в каждом мускуле. Она исходила отовсюду, будто каждый сантиметр её внутренней поверхности был оснащён крошечным, невероятно точным вибромотором.