— Я просто не люблю шоколад.
— Ну тогда давай посмотрим кино! — не унималась кошка. — Розочка, включи тот сериал, где граф де Монте-Кристобаль мстит барону фон Шницелю за украденный рецепт паштета! Там так интересно!
Роза, сидевшая с другой стороны от Лии, молча кивнула. Одна из её лиан потянулась к столику и притащила пульт. Она нажала кнопку, и вместо рыбок на стене возникла сцена пышного бала. Мужчины в камзолах, дамы в кринолинах, блеск бриллиантов и кипение страстей.
— Вот! Смотри! — Сэша ткнула пальцем в экран. — Сейчас он подсыплет ему в вино яд «Слеза Грифона»! А потом скажет: «Это тебе за мой паштет, негодяй!». Так ему и надо!
Лия смотрела на экран, но не видела ни графа, ни барона.
Её мысли были далеко.
Она снова и снова прокручивала в голове события последних дней: взрыв в отеле, атаку в аквапарке. Страх, липкий и холодный, жил в ней, отравляя всё вокруг. Она чувствовала себя слабой, беспомощной, лишней в этой команде супергероев, безжалостных воинов и… чокнутых кошек, которым море кити-кити по колено.
Она медик, целитель. Её призвание — спасать жизни, а не смотреть, как их отнимают.
— Ладно, кити-кити, — Сэша зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Что-то я устала. Пойду спатеньки. Лиечка, ты только не грусти, хорошо? Завтра Волк что-нибудь придумает, и всё будет хорошо! Он всегда придумывает!
Кошка поцеловала Лию в щёку и, подхватив своего лисёнка, ускакала в одну из комнат.
Роза тоже поднялась, бросив на Лию сочувственный взгляд.
— Если хочешь, я могу рассказать тебе, чем всё закончится, — тихо предложила она. — Граф его не отравит. Он заставит его съесть весь свой паштет. До последней ложки. Это будет страшная месть.
С этими словами дриада тоже удалилась, оставив Лию в полном одиночестве.
Она сидела, обхватив колени руками, и смотрела на беззвучно танцующих на экране аристократов. Чувство подавленности и страха навалилось на неё с новой силой.
Ей хотелось плакать, кричать, спрятаться от всего этого мира, который оказался таким жестоким и опасным. Она закрыла глаза.
И в этот момент что-то изменилось.
Когда она снова их открыла, в них уже не было ни страха, ни тоски. Только холодная, стеклянная пустота. Её лицо, до этого выражавшее страдание, превратилось в безэмоциональную маску. Движения стали плавными, точными, почти роботизированными.
Она встала с дивана. Не как уставшая, напуганная девушка, а как механизм, получивший команду. Её ноги бесшумно несли её через комнату к той самой панели управления, которую Ди-Ди с такой гордостью демонстрировала Волку. На панели, рядом с тумблерами и индикаторами, красовалась наклейка с весёлым гаечным ключом и надписью «Ядрёна гайка!».
Пальцы Лии, обычно такие нежные и осторожные, когда они касались ран или смешивали лекарства, теперь порхали по клавиатуре с нечеловеческой скоростью и точностью. Это был не просто ввод команд. Это был танец. Смертоносный, выверенный балет, где каждое нажатие являлось частью сложной, зловещей хореографии.
На одном из вспомогательных экранов, отображавшем схему их номера, она создала «слепое пятно» — сектор, который теперь не фиксировался ни одним датчиком. Затем её пальцы пробежались по другому ряду клавиш, и один из зелёных огоньков на панели тревоги, отвечавший за контур в коридоре, погас.
Миссия выполнена.
Она так же бесшумно развернулась и пошла обратно к дивану.
Села в ту же позу, обхватив колени.
И моргнула.
Стеклянная пустота исчезла из её глаз, вернув им прежнее тёплое, золотистое сияние.
Лия вздрогнула, словно от озноба, и растерянно огляделась.
В голове стоял лёгкий туман, а тело охватила странная, необъяснимая усталость.
Словно она на мгновение задремала и увидела дурной сон, который тут же забыла.
«Наверное, я просто переутомилась, — подумала она, зевая. — Нужно пойти спать».
Лия поднялась и, пошатываясь, побрела в свою спальню, даже не подозревая, что только что собственными руками проделала в их неприступной крепости дыру.
Глава 17
Доверие
Тишина в номере была густой, почти осязаемой.
Но Ди-Ди она не приносила покоя.
Наоборот, давила на уши, заставляя прислушиваться к каждому шороху, к тихому гулу систем жизнеобеспечения, к собственному дыханию.
Она ворочалась на огромной, неприлично мягкой кровати, пытаясь найти удобное положение, но сон не шёл.
Шёлковые простыни казались то слишком холодными, то скользкими.
Она вздохнула и села, обхватив колени руками.