Одна за другой мои девчонки проходили ту же процедуру.
Кармилла, Лекса, Шондра, Сэша, Ди-Ди, Роза… Каждая укладывалась на лежанку томографа, и каждая получала вердикт: «Чиста». Напряжение нарастало с каждой минутой, потому что круг подозреваемых сужался, и все взгляды, волей-неволей, обращались к последней девушке в очереди.
К Лие.
Она стояла, сжав руки в кулаки, её зелёная кожа казалась почти серой в резком свете медицинских ламп. Когда подошла её очередь, она покорно села на лежанку, её плечи поникли.
— Прошу принять горизонтальное положение, — велела Вайлет.
Лия посмотрела на меня, в её глазах стояли слёзы. Потом кивнула и покорно легла на выдвижную платформу томографа. Вайлет запустила сканирование. Платформа плавно заехала внутрь аппарата, который издал тихий, мелодичный гул.
Мы все уставились на экран, где на чёрном фоне начало формироваться трёхмерное изображение организма Лии. Началось со сканирования головы. Сначала проступили основные структуры — кора, мозжечок, ствол мозга. Затем изображение становилось всё более детальным, прорисовывались сосуды, нервные волокна…
И тут Вайлет замерла.
— Аномалия, — сообщила она, и это слово прозвучало как выстрел.
Она увеличила изображение. И мы все это увидели.
Там, в глубине височной доли, притаился крошечный, едва заметный объект. Он был не больше рисового зёрнышка, но от него исходила странная, неестественная сигнатура, которую программа подсветила тревожным красным цветом. Это было нечто чужеродное. Идеально симметричное. Искусственное.
Но хуже всего, что от него исходила сеть тонких нитей, опутывающих мозг.
Очень знакомо.
Платформа томографа выехала обратно. Лия села, растерянно моргая.
— Лия, скажи, ты устанавливала себе нейрочип? — спросил я. — Для улучшения памяти, для связи, для чего-либо ещё?
— Нейрочип? — Лия смотрела на меня, как на сумасшедшего. — Нет! Конечно, нет! Я медик, я знаю, насколько это опасно! Я бы никогда…
И тут её взгляд упал на экран, на изображение её собственного мозга с этим красным пятном внутри.
Её лицо исказилось от ужаса. Неподдельного, животного ужаса. Она закричала. Это был не крик обиды или гнева. Это был крик человека, который заглянул внутрь себя и увидел там монстра.
— Нет… нет, это неправда! Этого не может быть! Я ничего не ставила! Я клянусь!
Она впала в панику, её тело затряслось в рыданиях. Я вздохнул и обнял её, прижал к себе. Потому что всё понял.
— Тихо, Лия, тихо. Я верю тебе. Слышишь? Я верю.
Я видел её ужас, а ослабив эмпатический барьер, ощутил его в полной мере. Он был абсолютно искренним. Это не игра. Она действительно ничего не знала.
Я гладил её по волосам, пока рыдания не перешли в тихие всхлипы.
— Лия, — спросил я так мягко, как только мог. — Подумай. У тебя были… провалы в памяти? Может быть, странные сны? Дежавю? Ощущение, что ты делала что-то, чего не помнишь?
Она задумалась… и ужас на её лице стал ещё сильнее. Ответа не требовалось, всё ясно.
— Но я не помню ничего конкретного… — прошептала она.
— Потому что тебе и не положено помнить, — тихо сказал я, глядя поверх её головы на ошеломлённые лица остальных девчонок. — Из тебя сделали спящего агента. Тебе вживили эту дрянь без твоего ведома. Возможно, под видом какой-то стандартной медицинской процедуры. И ждали. Ждали подходящего момента, чтобы активировать.
Лия не предательница. Она оружие. И жертва.
Кощей действительно добрался до неё — и это моя вина, моя халатность.
По сути, Лия стала самой трагической фигурой во всей этой истории.
Враг не просто завербовал её. Он использовал её тело, её разум, превратив девушку в бомбу замедленного действия, которую я сам принёс в свой дом.
Я смотрел на неё, такую хрупкую и раздавленную, и чувствовал, как ледяная волна вины накрывает меня с головой.
Как же близко мы были к провалу. Как же я был слеп.
Мои чувства к ней, мои воспоминания, моя проклятая сентиментальность затмили мой разум, отключили инстинкт командира. Я должен был проверить её сразу же. В тот самый момент, когда она ступила на борт избушки. Полное, доскональное сканирование.
Это нужно сделать протоколом для любого, кто приближается к нашей команде.
Её могли активировать в другой момент. Более удачный.
Она могла бы вывести из строя реактор. Она могла отравить наш запас воды или еды. Она могла просто отрубить мне башку, пока я спал.
Возможности безграничны.
И виноват в этом только я.
Я позволил сердцу взять верх над разумом и чуть не погубил всех, за кого нёс ответственность.