– Глупец! – крикнула Михрима. – Мертвые молчат. Как мы теперь узнаем, кто его послал?
Тинна, глядя на окровавленную руку Эстер, громко рыдала. Михрима пошлепала ее по щекам, останавливая истерику, затем опустилась на колени возле сидящей на земле невестки. Эстер левой рукой прижимала к себе сумку с драгоценной покупкой, в правой торчал устрашающего вида кинжал.
– Я не хочу умирать… – говорила Эстер слабеющим от приступов жгучей боли голоском.
– Ты не умрешь, – заверила ее Михрима. Она сняла с невестки яшмак и перевязала им раненую руку. – Лежи спокойно, мы скоро доставим тебя домой.
Появились рабы с носилками. Эстер осторожно подняли и положили на подушки. Михрима сначала проверила, удобно ли устроена невестка, потом забралась в носилки сама.
Весь путь до дому свекровь бережно опекала Эстер, оберегая ее от тряски и толчков.
Халид и Абдулла въехали во двор как раз в тот момент, когда туда втянулся кортеж Михримы. Откликнувшись на зов охранников, Халид птицей слетел с коня и подбежал к носилкам.
Как только мать приступила к рассказу о том, что произошло на базаре, Халид поспешно снял покровы с лица своей жены и вгляделся с жалостью в столь дорогие ему черты. Сердце его обливалось кровью при виде ее страданий.
Он отнес жену на руках в спальню и уложил на кровать.
Как же ему поступить? Выдернуть самому застрявший в ладони кинжал или дождаться прихода врача?
Боль стала невыносимой, и Эстер решилась открыть глаза и бросить взгляд на свою руку.
– О боже! – прошептала она и потеряла сознание.
– Слава аллаху, она в обмороке! – сказал Халид матери. – Крепче держи ее руку.
Михриму не нужно было обучать, что и как делать в подобных случаях. Она намертво вцепилась в руку невестки, в то время как Халид осторожно извлекал кинжал. Из сквозной раны обильно хлынула кровь. Халид перевязал руку жены полоской тонкого полотна, но на белой ткани сразу же проступило алое пятно, и с каждой секундой оно увеличивалось в размерах. Где же этот проклятый мавр-лекарь?
– Она остановила удар, предназначенный мне, – сказала Михрима. После того как непосредственная опасность миновала, к ней пришел страх. Она трепетала при мысли, что безжалостная сталь могла вонзиться в ее тело.
Халид промолчал. Он мысленно клял себя самыми последними словами. Никак нельзя было разрешать женщинам посещение базара, когда Форжер рыскает по Стамбулу.
Дверь распахнулась, и запыхавшийся лекарь вбежал в комнату. Он промыл рану, наложил швы, прикрыл повязкой с целебной мазью.
– Рука принцессы скоро заживет, – заверил Халида мавр. – Шрамы останутся, но будут почти незаметны.
Халид выслушал лекаря, кивнул и покинул спальню.
Ему нужно было опросить свидетелей и узнать все подробности неудавшегося покушения.
Прежде чем расстаться с пациенткой, мавр передал Михриме пакетик со снадобьем.
– Когда принцесса очнется, дайте ей этот болеутоляющий порошок.
Михрима несла в одиночестве караульную службу возле постели невестки. Маленькая дикарка сегодня спасла ей жизнь. К тому же, очевидно, она искренне полюбила ее меченного уродливым шрамом сурового сына. Вероятно, Эстер смогла увидеть в нем то, что другим было недоступно.
– Я не умру? – шепотом спросила Эстер после нескольких минут забытья, которые Михриме показались часами.
– Конечно, нет. Лекарь зашил твою рану. Он сказал, что ты скоро поправишься, а на память останутся лишь крохотные шрамы.
Лицо Эстер исказилось в страдальческой гримасе. Михрима поспешила к двери и приказала дежурившей там рабыне принести кубок с шербетом.
– Где Халид? – спросила Эстер.
– Пытается ухватиться за кончик оборванной нити, хотя это бесполезно. Убийца мертв, а те, кто нас охранял, – тупые ротозеи. Я восхищаюсь твоей храбростью, ты спасла мне жизнь!
– Если бы я сознавала, что убийца покушается на тебя, я бы не стала ему мешать, – неожиданно для себя самой выпалила Эстер.
– То, что ты сказала, – неправда, – покачала головой Михрима. – Ты нарочно чернишь себя.
– Надеюсь, твои слова не означают, что ты теперь меня полюбила?
– Нет, но я узнала тебя получше.
– А как поживает Омар?
– Маленький евнух полностью выздоровеет к утру. Лекарь осмотрел его и дал лекарство.
Юная рабыня внесла кубок с шербетом и удалилась. Михрима добавила туда немного порошка, размешала пальцем и предложила напиток невестке. Эстер резко мотнула головой.
– Выпей шербет.
– А потом я засну?
– Да.
– Во сне я вижу кошмары.
– Какие?
– Они тебя не касаются. – Эстер была настороже и натянута как струна. – Лучше скажи, за что ты презираешь своего сына?
Михрима в крайнем изумлении уставилась на невестку и довольно долго хранила молчание.
– Несмотря на его прегрешения, я своего сына люблю, – наконец заявила она.
– Лгунам в вашей стране отрезают языки, – как бы между прочим заметила Эстер.
– Откуда ты взяла, что я не люблю своего единственного сына?
– Я слышала, как ты обвиняла его в гибели своих детей.
– Когда это было?
– Неважно, но я слышала это из твоих собственных уст.
– Временами горечь от утрат затуманивает мой мозг, и невольно обидные слова срываются с языка, – призналась Михрима. – Из-за своего уродства Халид должен быть готов к оскорбительным высказываниям в свой адрес, особенно со стороны женщин.
– О каком уродстве ты говоришь?
– О его шраме.
– Это не уродство. Это знак воинской доблести.
– Рада слышать это от тебя, – с сомнением в голосе произнесла Михрима. – Может быть, аллах и предназначил тебя, по мудрости своей, в жены моему сыну. Плохо лишь то, что он, всемогущий, ошибся немного и прислал дикарку.