А где-то далеко-далеко Оди сидел на комке шерсти, оставшейся после Привереды, и вздыхал. Его голова была грустно опущена. По его щеке скатилась слеза и упала в кучу мусора, скопившегося под его клеткой.
На следующее утро Гарфилд сидел в кресле и смотрел телевизор. Джон в кухне снова разговаривал по телефону, и его взволнованный голос не давал капризному коту сосредоточиться на серфере, рассекающем по волнам на ярком экране. Гарфилд слушал Джона и все никак не мог выбросить из головы того коротко стриженого мальчишку с разбитым сердцем, одетого в свитер с узором в виде зигзагов.
– Как можно ловить волны в такой день? – вздохнул Гарфилд и переключил канал, ерзая на своем месте. На экране появились Кристофер Мелло и Хэппи Чэпмен. Костюма для сафари больше не было. Его сменил костюм швейцарского альпиниста, украшенный вышивкой: куртка с бархатным воротником и яркими медными пуговицами, жилетка, обметанная красными нитками, бирюзовый галстук и щегольская шляпа с пером.
– Это Кристофер Мелло, и сегодня, дамы и господа, мы представляем вам специальный выпуск! Мы находимся в студии Хэппи Чэпмена в Телеграф Тауэр. Что ты нам покажешь сегодня, Хэппи?
Гарфилд безразлично смотрел на экран. От собеседников разило «Эдельвейсом».
– Спасибо, Крис! Я работал кое с кем особенным, моим новым другом, которого я хочу представить вам! – торжественно произнес Хэппи. – Прошу вас горячо приветствовать Оди Шницеля!
Оди появился в кадре, прыгая на задних ногах. На нем были черные кожаные штанишки на лямке, которые наверняка прославят пса в Баварии, и ярко- красный жилет, похожий на тот, что был на Хэппи. Гарфилд смотрел не отрываясь.
Ничего себе! Это ж Оди! Я нашел его! Правда, он, кажется, живет немножко нетрадиционной жизнью, но это же Оди. Ладно! И... я нашел его! Не кто-нибудь, а я, я, я!
– Какой талантливый пес! – восхищался Кристофер Мелло, глядя в камеру, а его голова двигалась вверх-вниз в такт энергичному танцу Оди.
– Я рад, что он тебе понравился, Крис! Потому что мы с Оди Шницелем хотим сделать объявление! – не к месту оскалился Хэппи и продолжил: – К сожалению, это мое последнее шоу.
– Да? – еле-еле выговорил ведущий, удивленный таким поворотом событий.
– М-да. Старый добрый Хэппи Чэпмен и Оди завтра сядут на трехчасовой поезд и перевезут свое представление в Нью-Йорк, где нам представилась возможность стать постоянными участниками «Хороших дней».
Грудь Чэпмена раздулась от важности, натянув блестящую медную цепочку, прикрепленную к бортам его куртки.
– Это новость для всех нас, – произнес Мелло, безуспешно пытаясь вернуть себе свое экранное хладнокровие.
Хэппи посмотрел в камеру.
– Мне было приятно работать в твоем маленьком шоу, – сказал он, акцентировав внимание на последних словах, как если бы даже они были преувеличением. – Но ваша утрата станет приобретением для всей Америки!
Гарфилд смотрел в телевизор, не моргая. Нью-Йорк?! Надо сказать Джону! Кот помчался через гостиную и ворвался в кухню, чуть не сбив пачку объявлений, лежавшую рядом с Джоном.
– Я хочу увеличить вознаграждение, – говорил Джон в телефонную трубку. Гарфилд стал дергать Джона лапой за руку. – Двести долларов...
Двести долларов? Такие деньжищи за какой-то рассадник блох? Ты знаешь, сколько можно на двести долларов купить лазаньи?
Джон молча слушал голос на другом конце линии.
– Да... нет... ну, может быть.
Гарфилд прыгнул Джону на колени и заорал: «Мяу-у-у!»
Джон! Быстрее! По телевизору показывают Оди в каких-то синтетических штанах!
– Минутку, – сказал Джон в телефон. Он прикрыл трубку ладонью, устало посмотрел на Гарфилда и столкнул его на пол: – Не сейчас, Гарфилд! – и Джон продолжил разговаривать по телефону, убрав из своего голоса нотки раздражения: – Никаких вопросов. Двести долларов!
«МЯУ-У-У!» Нет. Нет. Он там! В телевизоре! Я нашел Оди! Джон?!
– Гарфилд, не сейчас!
Именно сейчас! Пойдем же! Гарфилд помчался в гостиную, но Кристофер Мелло уже заканчивал передачу:
– Удачи, Хэппи. Удачи, Оди Шницель. Вот и подошло к концу наше шоу. Искренне ваш, Кристофер Мелло. Помните...
– Будьте счастливы! – кричал Хэппи Чэпмен, в последний раз прощаясь со зрителями местного канала. Оди в своих кожаных штанишках прыгал вверх и вниз. Гарфилд нетерпеливо расхаживал по комнате, громко мяукая на Джона. Тот же вошел в комнату, когда шоу уже закончилось и началась реклама.