Ветер нес северный холод, скрипел тончайшим ледком на подмерзших волосах Уве. Холанн машинально провел рукой по голове и услышал краем уха возбужденное перешептывание солдат.
— Смотрите… это он… глядите… весь поседел!..
Загудела тепловая пушка, обдувая гостей с приличного расстояния. Толстяк нервно ходил, потирая пальцы, и явно мерз. Семья вообще оказалась очень плохо экипирована для бегства. Ни комбинезонов, ни вообще какой‑либо теплой одежды, только просторные хламиды — пижонские пародии на нормальные меховые шубы. Зато обилие каких‑то висюлек, побрякушек, перстней…
Холанн глубоко вдохнул и шагнул за черту, отделяющую уже более — менее привычный мирок Волта от опасного и зловещего Ахерона. Несколько мелких снежных смерчей — не выше колена — заплясали вокруг, увиваясь вокруг ног. Шорох ветра и гудение пушки отнесли в сторону первые слова.
— Кто ты такой! — брюзгливо, злобно — пискляво повторил толстяк. Хотя нет… прозвучало это отнюдь не как вопрос. Скорее, как попытку сразу поставить на место мелкую сошку. Ранее Холанн был бы оскорблен и унижен, но сейчас ощутил только что‑то вроде брезгливого и очень слабого любопытства. Голова коменданта была занята совсем иными думами…
— Назови себя по форме! — возопил толстый, а тетка в дорогих мехах забормотала что‑то про совсем охамевшую челядь, забывшую свое место.
— Я Уве Холанн, комендант базы, — негромко произнес Уве. — А кто вы?
Голос его чуть дрожал — похоже, счетовод простудился, дыша полной грудью. Но прибывшие истолковали это по — своему. Подзуживаемый супругой, что призывала "показать этому его место", толстяк окончательно утвердился в осознании своей божественности. Он не обратил внимание ни на странный блеск в расширенных зрачках Уве, ни на мертвенную бледность лица.
— Я из администрации губернатора Теркильсена! — с напыщенной важностью провозгласил жирный, растопырив пальцы так, словно намеревался нанизать на каждый еще по перстню. — И мое имя тебе без надобности, мелкий служка! Я прибыл из самого Адальнорда!
— Это… интересно, — заметил Холанн, и администратор замер с открытым ртом на середине фразы.
— Что в Адальнорде? — поинтересовался Уве.
Теперь в концерт недовольных вступили и великовозрастные дети. Говорили они так же пискляво и одновременно громко, как отец. Но комендант уже не вслушивался. Слуга в окровавленной ливрее осторожно потянул господина за широченный рукав. В отличие от своих спутников, телохранитель — пилот с самого начала очень внимательно присматривался к коменданту и, похоже, заподозрил что‑то нехорошее. А может быть просто адекватно оценивал происходящее и понимал, что здесь и сейчас не лучший момент для демонстрации высокомерного превосходства. Впрочем, толстый его игнорировал и, приняв величавую позу, задрав тройной подбородок к самому небу, возвестил:
— На помойку у тебя база похожа, комендант!
Последнее слово было процежено сквозь зубы с такой брезгливостью, словно говоривший опасался дышать с Холанном одним воздухом.
— Значит, так, слушай внимательно. Расчет пушки, который в меня стрелял — немедленно сюда, при мне всем по двадцать плетей. Для меня и семьи — помещение… какое у вас тут приличное? Вызовешь с орбиты мой челнок. БЫСТРА!!!
В конце речи жирный сорвался на фальцет, что сильно понизило эффект тирады. Краем глаза Холанн увидел, как отделение солдат, стороживших участок стены и проход, навострили уши. Сержант подобрался, явно ожидая от коменданта возможной команды. А еще неподалеку остановилась… да, это была Туэрка Льявэ. Она торопилась к штрафникам, что драили бронетехнику, но, заметив Уве, сбавила шаг и сделала небольшой крюк в сторону геликоптера.
Уве безразлично пожал плечами и сказал:
— О вас позаботятся. Прежде необходимо пройти карантин. Ждите здесь, я пришлю медика, он организует все необходимое.
Повернувшись, счетовод шагнул прочь, почти сразу забыв о существовании геликоптера с гостями. И в этот момент в спину ему ударило хлесткое: