Жирного чинушу никто не любил, и никто не уважал, но поскольку тот мог одним движением низвергнуть в промышленную зону любого, кто был ниже рангом, желающих критиковать в открытую не находилось. А в губернаторской администрации Координатора ценили, как человека неприятного, но профессионального и по — своему незаменимого, так что за свое будущее тот мог не опасаться. несмотря на все чудачества.
Сесть Холанну ожидаемо не предложили, поэтому счетовод вытянулся по стойке смирно, прижав к бедру снятую фуражку.
— Считаю нужным сообщить, что ваш индекс гражданской лояльности достиг 82, — неожиданно тонким и писклявым для такой громадной туши голосом сообщил развалившийся в кресле чиновник. — Это весьма неплохо, но все же недостаточно для работника вашего уровня.
Уве мысленно вздохнул, сохраняя на лице выражение подобострастного внимания. Он надеялся хотя бы на 85, очередной шаг к заветным 90 и повышению… Впрочем, согласно правилам, ИГЛ вообще не должен быть известен гражданину. Однако, как все знали, это правило соблюдалось лишь время от времени.
— Я рекомендовал бы Вам как‑то продемонстрировать интерес к военной мощи Империума. Это сейчас довольно популярно. Собирать модели боевой техники… или, скажем, инсигнии орденов Космодесанта… Человеку с такими интересами можно доверить серьезную, ответственную задачу. Достойную истинного слуги Империума.
Координатор значительно поднял палец и склонил голову в сторону большой — в два раза больше обычной — иконы Императора, заключенной в специальную посеребренную ризу.
— Благодарю за совет, — Уве буквально поедал глазами начальство, стремясь выразить во взгляде предельную глубину патриотических чувств гражданина славного Танбранда. — Я всенепременно так и поступлю.
— Работой вашего отдела недовольны. Не вами лично, но — выводы будут делаться высокопоставленной инспекцией.
Понятно, будут бить по площадям. Четные номера оштрафовать, нечетные уволить.
— Есть мнение, что к стопятидесятилетию назначения нашего губернатора, — оба участника разговора почтительно склонили головы. — Желательно провести инвентаризацию «Базы 13». В нынешнем своем виде она не делает ничего полезного — фактически, дополнительная гауптвахта СПО. Ее нужно либо расширить и использовать для подготовки войск, либо свернуть и вывезти все ценное.
Пилюля‑то прегорькая. Инвентаризация и учет на самостоятельном и вынесенном объекте — это самое меньшее три месяца работы, а скорее всего полгода и больше. Полгода в заднице мира, но альтернатива — попасть под ураган комиссии, наводящей порядок в преддверии большого праздника.
— Вы позволите мне взяться за эту работу?
— Ваша кандидатура будет тщательнейшим образом рассмотрена. Через неделю я жду заявления с просьбой о переводе.
Уве сложил аквилой руки на груди, дождался кивка, позволяющего ему уйти, и, стремясь поддерживать бодрый вид даже со спины, пошел к лифту, на котором ранее поднялся в кабинет. Лифтов было три, для разных гостей, в зависимости от ранга. Первый вел только вверх, к крыше огромного здания, где размещались вертолетные площадки. А Уве полагался подъемник, похожий на мусорный бак и формой, и размерами, без двери.
Под тонким полом кабины гудели электромоторы, по бокам скользили, уходя вверх, металлические стены, обвитые трубопроводами, так, что приходилось тщательно следить за руками. Затянет рукав между кабиной и шахтой — останешься без руки. Моторы были старыми, благословленными неизвестно, когда, и тянули медленно, спуск длился долго, поэтому времени на безрадостные мысли вполне хватало.
Первым делом придется выяснить, что это за «База 13». Наименование уже попадалось на глаза Холлану. Кажется, «базами» или «волтами» назывались старые, заброшенные технические комплексы, оставшиеся со времен первой колонизации и последующего основания Черного Города. Когда вся хозяйственная жизнь стала смещаться к «Линзе», они один за другим стали приходить в упадок и запустение. Надо же, оказывается, какие‑то еще функционируют и там даже есть что‑то, что можно описать и вывезти.
Инсигны орденов Космодесанта… Недешевое удовольствие. Недорогие копии и самодельные поделки преследовались почти как проявление ереси, потому что лики избранных сынов Императора должны быть бесскверны и исполнены в самом лучшем виде. Но… придется. Заказать пять или шесть плакатиков для начала — деньги небольшие, и хоть какое украшение квартиры на оставшуюся неделю.
Скрипящая банка подъемника дернулась и остановилась. Уве привычно накинул на лицо выражение сдержанной готовности и пошел к своему кабинетику, стараясь, чтобы ноги не слишком заплетались. Холанн двадцать лет прожил на одном месте, и сама мысль о том, чтобы куда‑то ехать, тем более покинуть знакомые, родные стены Танбранда, наполняла его ужасом.
На послеобеденной молитве Уве впервые за долгие годы позволил себе отступление от канона, подсказываемого динамиком.
— Бог — Император, пожалуйста, сделай так, чтобы там было не очень холодно… я так боюсь холода…
Автодробовик лежал в руках, как влитой, несмотря на громоздкие, угловатые формы. Маска сидела плотно, обогащенная кислородом дыхательная смесь слегка пьянила, не позволяя, впрочем, безрассудству взять верх над осторожностью. Оперативник двигался вперед, словно тень, а за ним растянулись длинной цепью коллеги по нелегкому ремеслу. Всех связывала невидимая паутина вокс — связи.
В Танбранде, «Черном Городе» все было устроено таким образом, что каждый, за исключением очень небольшой группы людей, ежечасно боролся за место в жизни. Большинство дрейфовало на некоем усредненном уровне, колеблясь относительно него по мере баланса удач и бед. Меньшинство карабкалось выше, по скользким ступеням сложной лестницы социальной иерархии. Многие же, не в силах вести ежедневную борьбу за сохранение статуса — кво, опускались все ниже и ниже, заканчивая свой век чернорабочими на электростанции и сланцевых карьерах. Но даже это безрадостное и убогое существование было не пределом падения, потому что существовало еще и настоящее Дно, за пределами всех групп, всех общин и правил Танбранда.
— Пятьсот метров, — прошептал в маску лидер, крепче сжимая рукоять оружия. — Боевая группа — вперед и развернуться.
Повинуясь преданной по воксу команде цепь разбилась на несколько частей, свернулась компактными «коробочками» атакующей, резервной и следственной групп. Собственно, расследование уже было проведено, да и приговоры уже вынесены — следователям предстояло лишь оформить расход боеприпасов и отправку тел 'фигурантов' на переработку.
— Штурмовая команда, во фронт, — приказал командир.
В молчании и тишине, лишь тихо шурша хорошо пригнанной амуницией, бойцы с самозарядными картечницами выдвинулись вперед, готовые к бою.
Внизу, у земли, в непреходящей тени под гигантскими комплексами, заводами и жилыми дистриктами, собирались те, кому не оставалось уже ничего иного. Изгои, выброшенные «Черным Городом», исключенные из всех списков, несуществующие и забытые. Они собирались в стаи, дышали отравленным воздухом «улицы», устраивали врезки в городские коммуникации, выживая там, где даже последний гретчин помер бы в считанные дни.
В свое время полиция пыталась как‑то контролировать и следить за жителями «фавел», как назывались территории за стенами комплексов. Но жизнь низов была настолько непостоянна и ужасна, что через пару лет от практики отказались. Даже самые лучшие агенты выбывали один за другим по естественным причинам — болезни, поножовщина, несчастные случаи. Поэтому уже лет тридцать единственной формой взаимоотношений между «фавелами» и охранителями была односторонняя война.
— Сто метров. Идем тихо, саперы — следить! С этих станется опять наварить напалма из мазута и поставить мин… Слухачи, что впереди?