Гейнарову не нравился шаг курсантов — будущих командиров, которые прежде всего должны были сами чувствовать «музыку строя». Начальник штаба объявлял перекур, собирал командиров и замечал:
— Достижения есть, но недостатков еще много! Учить надо ходить. Не умеют с места брать… Формы построения, быстрота, приобретенные строевые навыки остаются всегда главными элементами выучки бойца для мирного и военного времени. Поэтому я требую методизма во всем! Он нужен нам не для парадов, он существенный фактор в бою. Учить — ум точить. Учите ходить курсантов, товарищи командиры.
— Что же плохо?
— Тяжелый шаг. Прислушайтесь, как они идут. Топчутся, а надо, чтобы мягко скользили. Они ходят ногами в строю, а надо ходить всем туловищем.
Это напоминало парадокс, но Гейнаров не оригинальничал, а говорил только то, что считал истиной, проверенной многолетней практикой, подтвержденной опытом. И опять-таки в этом сказывалась старая военная школа. Сначала рядовой, он сам испытал, что такое солдатская муштра. Потом закончил учебную команду, был аттестован младшим унтер-офицером и оставлен для обучения будущих солдат. К двум лычкам на погонах добавили третью — стал старшим унтер-офицером.
И кто знает, как сложилась бы дальше его офицерская судьба, но в учебную команду от воинского начальника Верхне-Уральска пришла бумага о политической неблагонадежности Гейнарова. Его перебросили в штаб команды, в нестроевые старшего разряда. Писарь! С этого и началась штабная карьера.
В отличие от других командиров, служивших в царской армии и не любивших вспоминать об этом, Гейнаров, наоборот, в удобных случаях подчеркивал свою принадлежность к старой службе, гордился, что прошел в ней свою первую боевую выучку. Он не зачеркивал всего того, что накопила русская армия за ее многовековое существование, а считал, что должна остаться преемственность военных традиций, и говорил об этом прямо и безбоязненно.
— Выправляйте положение корпуса, заставляйте бойца смотреть не под ноги, а вперед, тогда он запинаться не будет.
— Целая школа! — осторожно замечал командир взвода Милашев.
Гейнаров вскидывал голову, весь подтягивался.
— Эта школа выработана русской армией столетиями. Нас учили ходить не так: солдат муштрой брали, а офицеров вдобавок и мазуркой. Ничего смешного! Мазурка — полезна для военного человека. А сейчас у курсантов надо добиваться сознательной выучки и физподготовки. Физо-о!
Старые командиры, несколько лет служившие вместе с Гейнаровым, привыкли к его странностям и подобным оценкам строевой подготовки. Для Милашева это было новым и непонятным. Он высказал вслух недоумение, его поддержали и другие командиры взводов — недавние выпускники учебного батальона, бывшие одногодичники.
— Поживете с мое и не то узнаете. И в жизни так: человек сразу видит не то, что узнает потом. Это законно — видеть одно, раскрывать другое. Диалектическое противоречие…
Гейнаров осмотрел командиров, бойцов и курсантов, закончивших перекур, вышел вперед, откашлялся.
— Станови-ись!
Строевые занятия продолжались.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Из полученной телеграммы стало известно, что в гарнизон приезжают московские артисты.
— Хорошо! — заметил Мартьянов помполиту. — А то люди устали от работы, развлечь их надо, — передернул подстриженными усами. — Любить свое дело надо, чтобы рискнуть в такую дорогу. Перцу хватят.
— Оно, Семен Егорович, какое дело ни возьми, без трудностей не бывает. Надо благодарными быть, хорошо встретить их. Артисты, ласковое слово любят, как дети.
— Красноармейцы ждут с нетерпением.
— Подтянуться перед москвичами надо, показать свои успехи. Хорошо было бы организовать вечер художественной самодеятельности…
— Предупреди Милашева. Парень с огоньком, — Мартьянов тронул усы большим указательным пальцем.
Имена московских артистов были знакомы по газетам. Бригада давала концерт в амурских рыболовецких колхозах, Мартьянов послал за ними Круглова.
— Не растряси гостей, — наказал он.
— Не неженки приехали, а героические артисты, — посмеиваясь, ответил шофер.
На последнем перегоне с Кругловым случилось «происшествие», как он потом докладывал Мартьянову, «заел мотор».
В ночь прошел дождь. По дороге было место, которое размывали ливневые воды, и машины сворачивали и продолжали езду по отлого-плоскому дну моря, возле крутого берега. Этот маршрут хорошо знал Круглов. Он перебрасывал груз быстрее других, потому что раньше всех открыл этот путь, значительно сокращающий расстояние.