Постой-ка, кто же так выражался? Ну, конечно, Матвей Ильич – он всегда был переполнен девизами и отчетными штампами. Сколько же лет прошло с той поры? Ей было... дай бог памяти... Семнадцать! Даже не верится, что это когда-то было!
2.
... После музыкального училища Галочка ринулась в Консерваторию, но духу не хватило, и на последнем экзамене она провалилась окончательно. Отец, чтобы укрепить тягу к знаниям, приволок ее на станкостроительный завод то ли в слесарно-сварочный, то ли сборочно-смазочный цех. На тридцать мужчин там была лишь одна женщина, рыжая Варька. К ней Галочку и определили в ученицы.
Обучала Варька охотно: как руки сберечь от въедливой смазки, чем спину обернуть, чтоб не схватить ревматизм, и многим другим тонкостям далеко не производственного характера. Она была накоротке со всем заводским начальством, которое иногда спускалось в их подвал из светлого административного здания. Если в цехе возникали проблемы, улаживала отношения всегда Варька.
Происходило это примерно так: Галочкина наставница врывалась запросто в кабинет нужного чиновника, придвигалась к нему вплотную, так, что ее мощная грудь оказывалась у него перед носом, а соблазнительное бедро, до треска обтянутое спецовкой, покрывало разложенные на столе схемы. Варька заглядывала на самое дно безвольной мужской души, вздыхала и тихо спрашивала:
- Как у вас насчет чувства юмора?
Однажды Галочка наблюдала этот маневр (как один из немаловажных моментов обучающей программы) через приоткрытую дверь в директорский кабинет. Матвей Ильич уже почти созрел. Но в тот момент, когда Варькин зовущий взгляд должен был встретиться с ответным взглядом директора, в фойе показалась строгая директорская секретарша Домна Ильинична, сторонница монастырского образа жизни и ярая противница «баловства». Старая дева, короче.
Вместо того, чтобы рвануть куда подальше, Галочка со страху ввалилась в святая святых завода, зацепившись предварительно за красную ковровую дорожку. Матвей Ильич отшатнулся от Варьки и растерялся до такой степени, что случайно нажал на кнопку аварийной тревоги, вмонтированную в стол. На весь завод взвыла мощная сирена и одновременно с ней – не менее мощный хохот красавца-директора.
А потом Варька с Галочкой шли под ручку по бесконечному заводскому коридору, перешучиваясь со встречными мужчинами, стреляя глазами и отвечая колкостью на колкость. Варька то и дело шептала своей ученице на ухо:
- А наш директор – не промах, да?
- Старый только. Сколько ему лет?
- Дура! Ему не больше сорока. И вообще – старый конь борозды не портит.
- Ты что, Варька, какой борозды? – удивлялась Галочка.
- Не переживай. Еще протопчут.
Она говорила и говорила, а семнадцатилетняя Галочка, краснея с головы до пят, как губка, впитывала страшные, но такие соблазнительные откровения.
Галина Алексеевна потом еще долго вспоминала свою «первую учительницу» Варьку. Вспоминала, как после изнурительной восьмичасовой смены, скинув с себя промасленную рабочую «спецуху», она выходила из душевой в ярком модном платье, припудривала свой задиристый нос, красила губы алой дешевенькой помадой и ступала в жизнь, как на поле боя. Она была уверена в победе, потому что очень хотела победить и вырваться из серенького мирка своей внешне бурной жизни с его похабными шуточками, анекдотами и матом. А победить для Варьки значило - выйти замуж за офицера. С этой целью она часто ездила к тетке в Мурманск, где офицеров, по ее словам, «как курей нерезанных».
- Нет лучше должности для мужа, чем военный, - рассуждала она. – И зарплата хорошая, и дома почти не бывает.
Но замуж Варьку почему-то не брали.
Через несколько дней после сцены в директорском кабинете Матвей Ильич подкараулил девушек возле заводской проходной. Только что закончилась смена, и Варька с Галочкой собирались прогуляться. Директор сидел за рулем казенной «Волги», что случалось очень редко, и чуть-чуть опередив их, остановился. Варька в таких молчаливых сигналах разбиралась без слов, а потому быстренько впорхнула в машину и кивком приказала Галочке садиться.
Отъехав от родного завода на приличное расстояние, Матвей Ильич, наконец, открыл рот:
- На днях мне кто-то устроил балаган в кабинете. Вы не знаете кто?
Варька прыснула, а Галочка готова была провалиться на месте.
- Мне надо домой, - выдавила она с трудом.
- Сейчас моя очередь повеселить вас...
- У меня мама больная...
Галочкин жалкий лепет Матвей Ильич отметал, не напрягаясь. Он был совершенно спокоен, если бы не глаза... ох, уж эти еврейские глаза!