Вероятно, одним из первых событий нового правления стало прибытие гонцов из Нормандии с посланием от герцога, в котором говорилось, что Гарольд должен передать трон Вильгельму как законному наследнику Эдуарда. Гарольд, по-видимому, разъяснил им, что клятва, принесенная под нажимом, не имеет силы и что он не собирается исполнять требования их повелителя. Перед Вильгельмом, таким образом, встала сложная задача по воплощению своих притязаний в жизнь, и он взялся за ее решение со своей обычной целеустремленностью622. Гарольд, в свою очередь, зная об амбициях Вильгельма и его жесткости в достижении желаемого, приготовился защищать королевство от этой угрозы.
Как следует из сказанного в седьмой главе, вступление Гарольда на трон нашло поддержку у большей части его новых подданных. Единственным исключением стала Нортумбрия. О том, что нортумбрийцы проявляли недовольство, говорится только в позднем источнике — Житии святого Вульфстана623, написанном в начале XII века, но с учетом событий осени 1065 года, данное свидетельство выглядит правдоподобным. Косвенным подтверждением того, что в начале 1066 года на севере было неспокойно, служат два клада примерно этого времени, обнаруженные в Херевуде и Бишопхиле, в окрестностях Йорка624. Нортумбрийцы отнеслись к известию о коронации Гарольда, мягко говоря, прохладно, скорее всего, из-за опасений, что он вернет полномочия Тости, а не просто потому, что они не желали видеть в качестве короля представителя уэссексцев625. Похоже, они полагали, что решение об изгнании Тости и назначении Моркара принял король Эдуард, и теперь, после его смерти, Гарольд может отменить его и позволить Тости вернуться.
Король Гарольд отправился на Север, чтобы прекратить смуту, но не с войском, готовым разорить непокорную область, а с несколькими спутниками, среди которых был почтенный епископ Вульфстан Вустерский626, известный своей святостью. Миролюбивая позиция, занятая Гарольдом, и его дар убеждения сделали свое дело: нортумбрийцы принесли ему клятву верности как королю. В обмен на это Гарольд подтвердил, что он не допустит возвращения Тости. Возможно, именно тогда, в подкрепление своего обещания, он заключил брачный союз с Алдитой, сестрой эрлов Эдвина и Моркара. Строго говоря, брак мог быть заключен в любой момент между августом 1063 года (дата смерти Гриффида Уэльского, первого мужа Алдиты) и октябрем 1066 года (когда она уже именуется королевой Гарольда); маловероятно, однако, что это произошло ранее осени 1065 года, то есть до того, как нортумбрийский бунт и изгнание Тости сделали сближение с Эдвином и Моркаром насущной необходимостью. Переговоры о столь важном деле наверняка заняли какое-то время, и начало 1066 года кажется наиболее подходящей датировкой данного события. Наше предположение подтверждается также тем, что в октябре 1066 года Алдита была беременна; ее сын Харальд, названный в честь отца, по всей видимости, родился после его смерти. Брак с Алдитой не только развеял последние сомнения нортумбрийцев по поводу возможного возвращения Тости, но и способствовал установлению более тесных связей между Гарольдом и северными эрлами, которые были теперь заинтересованы в успехах своего шурина. К сожалению, Англосаксонская хроника не сообщает ничего об этих событиях, ограничиваясь указанием, что Гарольд вернулся из Йорка, чтобы 16 апреля отпраздновать Пасху в Вестминстере627.
Теперь, удостоверившись, что к апрелю 1066 года Гарольд окончательно утвердил свою власть над всей Англией, мы можем рассмотреть то немногое, что известно о его деятельности в качестве английского короля. Документов от его правления осталось крайне мало. Единственный сохранившийся указ короля Гарольда, на латыни и древнеанглийском языке, подтверждает права Гизо, епископа Уэлса628. Он адресован Этельноту, настоятелю Гластонбери, Тофи, герефе Сомерсета, и всем местным тэнам. Ни одной грамоты Гарольда не сохранилось. Документы, по всей видимости, скреплялись королевской печатью Гарольда, но она тоже не сохранилась; можно, однако, предположить, что сцена коронации Гарольда на гобелене из Байо скопирована с нее. Многие сцены гобелена находят параллели среди рисунков в англосаксонских рукописях629, а изображение Гарольда в указанной сцене подозрительно напоминает портрет короля Эдуарда на его королевской печати630.