— Вы обязались перед некрократией стать царицей, — пояснила госпожа Мад, — это значит, что вы более не вправе отказаться от своих слов.
А собирается ли отказываться уземфская беглянка? Такое даже представить весело!
— Пятьсот — это для начала, — сказала Мад, — когда станете царицей, вам будет причитаться намного больше. Проекты, которые доказали свою успешность, некрократия ценит гораздо выше.
Если говорить начистоту, царевна пока что в деньгах не нуждалась. Не считая приличной доли родительского наследства — запаса изумрудов и ценных бумаг, что лежали в банке Карамуфа с незапамятных времён, Оксоляна владела и неплохой коллекцией личных драгоценностей, спасённой из гибнущего дворца в Гур-Гулузе. Рискуя посмертием, верный Ынышар её буквально выцарапал из-под носа подлых захватчиков.
Когда Оксоляна нашла в Циге своего банкира, тот подтвердил её права на причитающуюся долю наследства, подсчитал по её просьбе, на сколько лет существования на широкую ногу его может хватить — лет на пятьдесят, но при том настоятельно советовал не обналичивать сокровища до встречи с Ангелоликой. «Зачем тратить состояние, которое может полежать?».
Царевна тогда не до конца поняла Карамуфа. Ещё бы: даже его готовность предоставить ей часть собственного особняка показалась непродуманной и смешной благотворительностью. Но теперь-то — после договора с Ангелоликой — его предложение крова клиентке выглядит исполненным здравомыслия и практического опыта. Карамуф был уверен, что уж деньги-то Оксоляна получит, даже если не догадается попросить. Он хорошо знал некрократию и её приёмы работы с людьми.
Некрократия на твой счёт намного спокойнее, когда платит тебе деньги, сказал однажды Карамуф, а царевна ещё подумала, что он оговорился, что имел в виду твои взносы в некрократию, а не её — в тебя. Оказывается, его слова были точны. Да, вступая с тобой в отношения, власть мертвецов ищет повод тебе заплатить. Ибо щедра. Ибо справедлива. Ибо страдает, когда не удаётся проявлять лучших своих качеств.
Под впечатлением от встречи с Ангелоликой Оксоляна словно бы выключилась из той благодатной службы, которая происходила в храме. Проповедь, звучавшую с трибуны, почти всю пропустила мимо ушей. Конечно, у неё есть оправдание: на трибуне-то не сама госпожа Мад, а лишь один из её ангельских голосов. «Станешь ли с прежним усердием внимать отражённому свету луны, когда имел счастье лицезреть само Солнце?» — вопрошала очень подходящая по смыслу старинная уземфская мудрость.
Несколько отойдя от радостного события, царевна попыталась заставить себя обратиться в слух. Помогло, но не надолго. Почти сразу Оксоляна словила себя на том, что весьма жёстко критикует проповедницу. И о том она-де сказала без должной силы в голосе, и этот глагол употребила в неверной форме, а здесь вообще запуталась в логике излагаемых мыслей. Ну кто её учил красноречию? Торговец попугаями с Рыночной площади?
Устыдившись собственных слов (ибо хитрая госпожа Мад запросто могла их подслушать), Оксоляна вновь перестала вслушиваться в журчание проповеди. Пускай себе! Её дело, так или иначе, решено, причём в высшей степени позитивно.
Какой-нибудь вовсе наивный проситель после такого разговора с самой Ангелоликой счёл бы даже необязательным своё дальнейшее присутствие на службе, но уж этой ошибки царевна не допустит. О ней и Карамуф предупреждал, советовал не уходить, пока о том официально не попросят. Кто и когда ушёл со службы, не остаётся незамеченным, ведь специальные служительницы на входе в собор фиксируют имя и время. Если не досидел до положенного часа, значит нетвёрд в деле некрократии, ведь так?
А ещё банкир обещал, что в службе обязательно наступит пора перерыва, когда элитных посетителей отведут в трапезную палату и щедро накормят изысканной пищей мёртвых. Отличнейшим образом накормят, ведь соборные повара, натренированные на некрократических поминках, знают своё дело лучше кого-либо из поварской гильдии Цига. Эта трапеза — лучшее время для установления полезных контактов. С кем Оксоляна должна установить контакт? Да с кем получится. Случайных-то людей на трапезе не будет, как заверял Карамуф. Он и сам бы с огромным удовольствием там потрапезничал, но дела, дела, дела…