Нет, успокоила себя царевна. Разнообразие сохранилось в полной мере, просто оно теперь менее заметно, не бросается в глаза. Ведь я — это по-прежнему я. Я царевна, в будущем — царица Уземфа. Здесь я одна такая. Ведь не путаю же я себя с кем-нибудь другим?
Кто царевна, кто торговка, а кто и вовсе отшибинская карлица — уж это-то сохранится навсегда. В том ведь и сила некрократии, ведь так?
Что-то важное говорила Мад. Но уземфка временно выпала из её темы. Всё из-за взглядов, украдкой брошенных на потолок. Ведь там же…
И правда, в зеркальном плафоне все участники состязания в септимах выглядели не просто похожими друг на друга. Они теперь сильно смахивали на Ангелоликую. Не так, чтобы совсем перепутать, но всё-таки…
Ангелоликая — очень многолика. Все мы — это она.
Нет, не так. Мы однолики, поскольку ангелолики.
И это ерунда. А значит, зеркало врёт. Ну ещё бы ему не врать, если отражает оно нас вверх ногами. Если мысленно переставить гостий храма с ног на голову, то никакой унификации не будет, а восторжествует прелесть разнообразия, именуемая толерантностью.
В зале началось какое-то движение. Что-то важное царевна прослушала. Потихоньку спросила у карлицы Тупси:
— Что сейчас будет?
— Занятия и тренировки, — отозвалась та.
— Мы ждём учителей, — добавила писица из Глукща.
— Так ведь Ангелоликая сказала, что сегодня учёбы не будет…
— Сегодня давно прошло, — усмехнулась глукщица, — и уже с десяток часов, как наступило завтра.
Вот как? Что ж, поглядим на учителей. Возможно, среди них найдутся и мужчины. Если так, надо предстать во всеоружии восточной красоты.
Оксоляна украдкой нашла себя в зеркальном плафоне на потолке… Нет, украдкой как раз и не получилось. Несколько минут, как дурочка, изучала потолок. Себя она, надо сказать, искала там впервые, вот и заметила с превеликим трудом.
Ещё бы! От Ангелоликой она теперь отличалась разве что кричащим платьем.
Глава 9. Драконовские меры
Когда посланник Смерти Чичеро Кройдонский вернулся в тюремный замок великана Плюста, Лулу Марципарина Бианка принялась его ждать. Что ещё оставалось?
По правде говоря, какая-то надежда вновь свидеться с женихом у неё оставалась. Всё-таки, перед возвращением Чичеро настроился на борьбу. Возможно ведь, что прежде он не был настроенным, а тут настроился и быстро врага победит. И если самой Марципарине выпала честь вдохновить героя, то тогда и не жалко его отпускать. Действовать-то герой должен!
Жаль, Эрнестина Кэнэкта оптимизма не разделяла.
— Всё немного хуже, чем я думала вначале, — брякнула на второй день.
— Ты о Чичеро?
— Нет. Хотя и о нём тоже.
Эрнестину Кэнэкту в Оксе по-прежнему посещали те её «друзья», которым она раньше поручала разыскивать Чичеро. Судя по всему, этими людьми решались и ещё какие-то задачи. Марципарина ими до сих пор не интересовалась, но раз Кэнэкта сама намекает…
— Так что случилось?
— В Цанце заговор, — просто сказала подруга, — твоего отца Цилиндрона хотят сместить, а может быть, это уже и сделали. Всё происходит быстро, новости ко мне не поспевают.
— Значит, мне пора возвращаться? — нахмурилась Лулу.
— Не возвращаться. Бежать.
— А если не бежать?
— Убьют, — пожала плечами Кэнэкта.
Кому выгодна гибель Марципарины Бианки? Может, кому и выгодна, но — с какой стати?
— Заинтересованы многие. Легче пересчитать тех, кто не заинтересован, — заверила её разведчица.
— Зачем меня убивать? Я что, наследница отцовского поста?
— Нет, — возразила подруга, — и он тебе не отец.
— А кто, некромейстер Гны? Я так и думала.
— Не Цилиндрон и не некромейстер, — покачала Кэнэкта головой.
Так впервые Лулу Марципарина Бианка узнала, что никакая она не Лулу Марципарина. Дочь дракона, похищенная из гнезда? Надо же! И драконы по ней скучают? Ещё интересней.
Вместе с тем и собственные карты Кэнэкте пришлось раскрыть. Да, разведчица. Да, из Эузы. Почему скрывала? Да принято такое скрывать. К тому же, не так-то и старалась в сокрытии. Разве трудно было догадаться?
— Нет, не трудно, — признала Марципарина.
Итак, она не дочь ни Цилиндиану, ни Гны, а значит, их прохладное отношение объяснимо. И можно догадаться, почему в Цанце её вдруг убьют. Драконы для мертвецов — в общем-то, враги.
— Я им враг?
— Скорее, угроза.
Одно другого не веселее.
Каким беззаботным казалось прежде цанцкое детство! Каким сильным желанием удивить и порадовать своё мёртвое окружение наполняла его Лулу — и, кажется, в своей наивной непосредственности добивалась взаимности даже от самых наимертвейших учителей-некромантов! Потом по той же наивной детской стезе двинулась её юность — бурная, но полная добра и нежности к человеческим существам — живым, мёртвым, притворяющимся.