Ясное дело, в Эузе людей не бальзамируют просто потому, что некромантия там под запретом. Зачем кого-то бальзамировать, чтобы затем не вводить в посмертие? Но при чём же тогда разведка?
— Я говорил о нашей разведке, — пояснил учитель, — о некрократической. Представьте себе, что здесь, в Циге, готовят лазутчиков для переброски в Эузу. Легко ли им там придётся?
— Наверное, нет, — первой ответила гетера из Шкмо, — там, в Эузе, мертвецов не любят. Сами люди не любят — уж я-то знаю. Наши шпионы, поэтому, будут на виду. Набальзамированное тело редко выдашь за живое, — и дама ласково погладила своё тело по животу и груди, будто успокаивая в связи с каким-то неблагополучным опытом.
— Вот-вот! — обрадовался пониманию бальзамировщик. — Так что же делать? Можно, конечно, лазутчиков вербовать где-то там, с той стороны Порога. Но гарантируем ли мы при этом достаточный уровень подготовки? Ой, ли! Да и мы сами… Можем ли мы доверять человеку, если он, извините за выражение, живой?
А ведь он дело говорит, поразилась Оксоляна, и решила всё-таки запомнить имя бальзамировщика, но, как выяснилось впоследствие, всё же не запомнила. Во всяком случае, не смогла воспроизвести.
— Взглянем теперь без предвзятости на искусство бальзамирования полутрупа, — продолжал учитель, — что мы видим? Человек может добраться из Припорожья в Запорожье за нашими ценными указаниями? Может! И даже тело его не пострадает, поскольку и низкая концентрация бальзама уже останавливает процессы онемения организма. Мы можем доверять человеку? Да, потому что при внешне живом теле он сущностно уже наш, мертвец. И третий вопрос: опознают ли его в Эузе? Нет, не опознают, поскольку крови мы его не лишали, а низкие концентрации бальзама выводятся из организма практически бесследно. Впечатляет?
— Ещё как! — одними губами прошептала Оксоляна.
— В таком случае, встречайте: дипломатический работник Гзырь, будущий министр иностранных дел царства Эуза.
Что, серьёзно, чиновник такого ранга из вражеской страны? Оксоляна и ушам-то не сразу поверила. Но вызванное лицо вошло, и царевне стало понятно: человек это свой, правильный — и скорее мёртвый, нежели живой, а значит, достойный доверия. Вошёл не какой-то там «будущий министр иностранных дел царства Эуза», а именно «полутруп» из той самой категории, которую столь талантливо расписал бальзамировщик.
— Слава некрократии, — сказал будущий министр иностранных дел эузы и облизнулся. Рот его был удивительно слюняв.
— У данной технологии, — кивнул на него бальзамировщик, — есть один отрицательный эффект. У объекта бальзамирования резко обостряется вампиризм. Но, при должном контроле со стороны, в этом нет ничего страшного. Просто от рта его стоит держаться подальше во избежание внезапных увечий.
— Не бойтесь, милые дамы, — я достаточно себя контролирую, — сказал Гзырь и снова облизнулся. Знатный приготовлен для царства Эуза министр иностранных дел — просто заглядение.
— И что, у него и клыки увеличены, как в романах? — спросила Данея. Известно, какие романы читают торговки вроде неё.
— Нет, с клыками всё как у людей, — успокоил бальзамировщик, но остаётся тяга.
— Тяга к крови? — решила уточнить Оксоляна.
— Тьфу, гадость, — в сердцах сплюнул на пол будущий министр, — крови-то во мне самом больше, чем надо. А вот бальзама в организме не хватает… Но не шарахайтесь от меня, милые госпожи, повторяю: я полностью себя контролирую, — а сам облизнулся в третий раз.
— С ним правда всё в порядке?
— От обильного слюноотделения никто ещё не терял рассудка, — не слишком уверенным тоном произнёс бальзамировщик, — потому мёртвые дамы не должны опасаться; впрочем, если в его присутствии о бальзамах не говорить, он будет совсем адекватен.
Дамы пообещали не говорить о бальзамах, и бальзамировщик откланялся, оставив аудиторию «полутрупу».
— Как вы уже поняли, — начал тот, подбирая слюну с подбородка, — я здесь нахожусь в двойном качестве: и как оратор, и как экспонат искусства прошлого оратора.
Тут оратору снова залило слюной его неволевой подбородок, и ему пришлось сражаться со стихией с помощью кружевного рукава.
— Чему будет посвящено ваше выступление, господин будущий министр? — поинтересовалась Оксоляна.
— Новой политике Эузы, — сглатывая слюну, проговорил полутруп.
— В чём она будет заключаться?
— Эуза развернётся лицом к некрократии, — затараторили слюнявые губы. — Пусть понарошку, но развернётся. Это будет мой вклад…