— Как бы то ни было, со стихами покончено! — Лилия отчеканила последнее слово по слогам и повторила: — по-кон-че-но! Я начну писать рассказы, повести, замахнусь на роман минимум в восемь авторских листов! — она рассмеялась, краснея, и прикрывала ладонями не закрывающийся рот.
— Так-то лучше! А потом может и на стихи снова потянет…
Какое-то время мы еще продолжали говорить о современной литературе, о верлибрах, фантастике (эльфах и гномах), женских романах и о пустой трате времени писателей на поэзию и прозу. А если серьезно, не пустая ли это трата времени сидеть перед монитором и клацать по клавиатуре, перевоплощаясь в героев своих произведений? Не лучше ли провести время с пользой для здоровья и сходить с фотоаппаратом в лес, собраться с друзьями и порыбачить, или прилечь на диван с интересной книгой неизвестного классика (их же тысячи!)? И всё-таки писателями становятся те, кому чего-то в жизни не хватает. (Через год после описанных мною событий вышла в свет первая книга Лилии Оливер. Это был сборник прозы и лучшей поэзии Лилии, еще не знающей плотских утех. Не альманах, объединяющий под обложкой разношерстных авторов, а книга в твердом переплете с золотым тиснением, где от первой до последней странички все тексты только Лилии — номинанта на звание «Писатель года».)
Gens de même farine.
Два сапога пара.
До отъезда оставалось пять дней, а неясность, кто же «гарпия» так и оставалась неясностью. Капитан Каратов вновь приезжал с допросами. Смерть Дифирамбова Элфи не несчастный случай, — заявил он.
Не отчитываясь в своих действиях, капитан предъявил мне разрешение на обыск. Что он хотел найти, не знаю. Никакими деталями дела Каратов не поделился, разве что сказал о карте Таро, найденной в кармане Элфи. Чувствовать себя одной из подозреваемых крайне неприятно, хочу вам сказать, но я сдержанно перенесла процесс обыска. Даже когда в ящике с моим нижним бельём рылись потные руки чужих мужчин, я стиснула челюсти и, глядя на часы, ждала, когда же они закончат.
Осматривая комнату с отклеившимися обоями, Канатов лишь вскользь обратил внимание на надписи на стенах:
— У меня в подъезде влюбленные пацанята всё обрисовали подобными сердечками. Саша плюс Маша — любовь! — хмыкнул он. — Окуневы, что ли, никого кроме Вероники и Миа не любили?
Его вопрос остался без ответа — откуда мне знать, кого еще любили Окуневы. Может, после оклейки стен обоями, они имена любимых вырезали ножичком на тополях.
Естественно, Каратову о духе Софии я не обмолвилась ни словом — побоялась, что примет за сумасшедшую. Вы бы наверно тоже не сильно распространялись по подобному поводу. Верно?
Всё вверх дном полицейские перевернули и на пустующей половине дома Окуневых, но их усилия не увенчались успехом. Не там искали!
Обыскивали также поместье Намистиных, дом Лилии, Фаины, Джеймса, Хосе Игнасио и Миа. Посёлок вновь оживился, загудел как пчелиный рой. В итоге капитан Каратов защелкнул наручники на нежных запястьях своей коллеги — Фаины Яблочной. Эта новость многих повергла в шок.
— Бессовестная… Плутовка… Убийца… — возмущалась горстка старух, слетевшихся как падальщики на дохлую кошку. — За что она бабу Каллисту задушила? Еще и коня шахматного ей в руки вложила… А пьянчужку Вислюкова за что? А Эмму? Может, и София не сама руки на себя наложила? Проклятая… и чем ей мэр наш мешал?
Дорогой мой читатель, вы себе не представляете, какие мысли роились у меня в голове. Меня молнией ночью не ударяло — я видела светящийся дух Софии, как вы сейчас видите черные буквы на белой странице. Даже если бы у меня были галлюцинации, то надписи на стенах в комнате с текущей крышей не исчезли. Миа с одной стороны — Вероника с другой. Они следующие — я была уверена на девяносто девять процентов, но уверенности в том, что руки Фаины совершат эти убийства, у меня не было. А если не она, тогда кто? Не София же своими голубо-фиолетовыми прозрачными ручонками с неоновым свечением?! Вам наверно, хорошо известна пословица: «Бог шельму метит», так? Поскольку я почти с самого начала пришла к выводу, что убийца женщина, а не мужчина, то чисто теоретически убийцей должна была бы оказаться именно Фаина. Хотя бы потому, что я точно знала, что убийца не я; не Вероника, потому что её хотят убить; не Семён, потому что он мужчина и сам мне рассказал то, что не стал бы рассказывать, если бы планировал убить жену; не Лилия, потому что у неё нет мотива совершать серию убийств; не Джеймс, потому что он не расчетливая женщина с холодным умом; не Хосе Игнасио, потому что я его люблю и безгранично доверяю; и, вопреки подозрениям, не Миа, потому что она тоже должна умереть. По крайней мере, я так предполагала.