Перед началом спектакля край цепи вставлялся в тиски, и надо было расшатать соединения при помощи плоскогубцев. Тогда при чуть большем натяжении металлическое звено лопалось, ибо сталь была «усталой».
Когда Гарри и Бесс приехали в Сан-Франциско с программой, ограниченной номерами с освобождением от наручников, кандалов и цепей, Бесс работала с ним только в основном трюке. С ее одобрения Гарри приступил к созданию нового трудного номера.
Контракт с «Орфеем» прервался осенью 1899 года, и Гудини опять остались без постоянной работы. Гарри был уверен, что после триумфа на Западе восточные театры будут домогаться его услуг. Но там, как выяснилось, никто не нуждался ни в трюках с освобождением, ни в его фокусах. По мнению Гудини, его программа была в диковинку в восточных штатах, где зрелищные заведения имели стойкие традиции, а их директора отличались непроходимой тупостью и не могли оценить ее.
Молодой Самсон
Весна внесла новую надежду в самые отчаявшиеся сердца, даже артистов эстрады. Как заметил в свое время средневековый английский поэт Дж. Чосер, весна — время, когда люди стремятся к паломничеству. Весна 1900 года не стала исключением. Несколько артистов-американцев устремились в страны Старого Света в поисках славы. Говард Торстон, карточный фокусник, плыл в Европу выступать в мюзик-холлах. И Гарри с Бесс, после долгих ночных бесед, тоже решились на этот шаг.
Это было время расцвета популярности европейской индустрии развлечений.
Вначале Бесс мучали сомнения. Но самоуверенность Гарри заразила ее. У мамаши Вайс не было определенного мнения о решении сына: она боялась, что Эрик умрет с голоду на чужбине, но мысль о том, что он может поискать своих родственников в Старом Свете, успокаивала ее. Она приступила к составлению списка дядьев, теток и кузин.
Гудини было тогда 26 лет. Они с Бесс едва наскребли денег, чтобы прожить неделю на корабле и пересечь океан. Единственным их достоянием оставалась надежда — безграничная надежда и уверенность в том, что Гарри Гудини гений, для которого нет никаких преград.
Он очень нуждался в импресарио. У него еще ни разу его не было. Его слишком мелкие номера позволяли не делать такие расходы. Но теперь ему нужен был кто-нибудь, кто занимался бы рекламой — британцы не любили людей, рекламирующих самих себя, особенно американцев.
Судьба свела Гудини с англичанином по имени Гарри Дэй.
Помимо того, что Дэй был очень молод, даже моложе, чем сам Гудини, у него не было предрассудков против американцев. Новичок в мире шоу-бизнеса, он не страдал недостатком воображения, которое так необходимо в рекламном деле. Более того, он восхищался мужественными людьми. В этом нахальном молодом янки, страдающем одышкой, англичанин чувствовал потенциальную знаменитость. Дэй никогда не жалел, что взвалил на себя такой груз: всего через несколько лет они с Гудини стали партнерами в «Кроч-Эмпайр-театре» и других предприятиях.
В начале столетия лондонская «Алхамбра» была меккой для артистов всех жанров. Ее директор, Дандес Слейтер, потакая молодому Гарри Дэю, дал неизвестному американскому артисту неделю испытательного срока.
Трюк с наручниками был не нов для английской публики — «Белый Махатма», Самри Болдуин показывал его еще в 1871 году. Однако внимание Слейтера привлекло то, что Гудини приглашал кого-нибудь из зрителей выйти на сценус собственными наручниками. Слейтер сказал артисту:
— Если вы сумеете улизнуть из Скотланд-Ярда, молодой человек, возможно, я возьму вас на две недели.
— Что ж, идемте туда не откладывая, — ответил Гарри, и Слейтер согласился.
В Скотланд-Ярде комиссар сказал им, что их учреждение просто не может принимать участие в дешевых спектаклях для прессы.
— Если мы наденем на вас наручники, молодой человек, они будут настоящие, и мы не дадим вам никакого ключа!
Гудини нахмурился и, полный решимости, ответил:
— Пожалуйста, надевайте наручники. Три пары или четыре. И кандалы на ноги тоже.
Комиссар Мелвилл достал пару наручников «дарби» из своего стола и направился в коридор.
— Таким образом, — провозгласил он, обводя руки Гудини вокруг столба, — мы поступаем с янки, которые приезжают сюда и напрашиваются на неприятности. — Он с улыбкой повернулся к Слейтеру: — Давайте оставим его на время. Через час вернемся и освободим этого молодого Самсона от столпа филистимлян.
— Если вы возвращаетесь в кабинет, я иду с вами, — сказал Гарри, улыбаясь и подавая Мелвиллу наручники.