В другой половинке распиленного ящика находилась первая девушка целиком, та самая, которая вступила в него. Сделав это, она подогнула ноги коленями к груди и таким образом вместилась в оставшееся ей место. Так что ее половинку можно было двигать по столу как угодно — на любое расстояние от другой половинки.
Вы были совершенно околдованы зрелищем ее ног, шевелящихся в ответ на помахивание отделенной от них головы, не так ли? Но теперь вы знаете, что они вовсе не были ее ногами!
Когда болт ввинчивали в гайку и она вплотную подходила к головке болта, стержень болта вворачивался в трубку. Все приспособление должно было быть достаточно коротким, чтобы могло легко входить в промежуток между двумя железными прутьями, которые надо было разогнуть. Когда гайка поворачивалась ключом, головка болта вращалась в одном направлении, а гайка — в другом. При этом возникала большая сила.
Подобный же трюк Гудини проделывал и с пианино, которое в этом случае заменяло ящик. Выбираясь из корпуса пианино, куда Гарри сажали в наручниках, кандалах, смирительной рубашке и заколачивали крышку пианино гвоздями прямо на сцене, он был готов выйти наружу еще до того, как добровольные ассистенты из публики успевали вогнать последний гвоздь. Расправившись с цепями и рубашкой, Гарри начинал собирать устройство из стальных клиньев Т-образной формы со специальным вращающимся бруском — распоркой. Поворачивая это устройство, Гудини снимал крышку корпуса независимо от длины гвоздей и крепости дерева. А потом Гарри под грохот оркестра приколачивал крышку обратно, уже не очень заботясь об аккуратности.
Стянутый стальными обручами ящик, судя по записям Гудини, опубликованным Уолтером Гибсоном, не представлял трудностей, связанных с манипуляциями по освобождению из него: «Опоясанный проволокой или стальными обручами, при этом полосы стали наложены на скобы с одной доской-затычкой, которая внешне не отличается от других, хотя она и фальшивая». Стальные обручи, опоясывающие ящик, хорошо скрывали эту фальшивую доску.
Плотники натягивали стальные полоски вокруг ящика, прибивая их очень короткими крюками, которые Гудини мог легко ослабить, потянув за доску с секретом, которая вставлялась загодя, пока ящик находился в распоряжении Гудини перед выступлением. Ящик не должен был попадать в руки плотников, желавших разгадать способ работы артиста после его выступления, и Гудини никогда не предоставлял им такой возможности, пока он сам и его ассистент не заменяли фальшивую панель на первоначальную и не вставляли крюки стандартной длины.
После окончания представления ящик опять водружался в фойе с прикрепленным к нему ярлыком: «Это ящик, из которого всемирно известный актер Гудини, Король наручников, способный освободиться откуда угодно, выходит в Палас-театре».
Когда пошли слухи, что Гудини открывает корпус с помощью секретной рогатины, артист предложил закрыть ящик специально изготовленным кожухом. Теперь внимание зрителей было приковано к кожуху. Ящик же осматривался бегло, проверяющие убеждались, что кожух прочный и плотно прилегает к нему, никому и невдомек было, что в нем могли иметься дверцы и панели с секретом. Зрители напрасно тратили время: никакого секрета в кожухе они не обнаруживали.
В этом трюке, который принес настоящий триумф Гудини, потайная доска ящика крепилась короткими ложными болтами снаружи и длинными винтами внутри. Разместившись в ящике, Гудини принимался орудовать отверткой, выискивая с помощью фонарика длинные болты. Кожух был обмотан шнуром, на него водружен шкаф. Гудини выставлял фальшивую доску и начинал развязывать шнур изнутри. Временами для публики, ожидавшей результата трюка, это бывало утомительно, но в зале играл оркестр, и, пока Гудини находился в ящике, зрители слушали концерт. После того как Гарри, быстро переставив короткие ложные болты внутрь, водворял панель на место и проворно прикручивал ее длинными болтами снаружи, а затем завязывал шнуры чехла так же, как они прежде были завязаны членами комиссии, ему оставалось лишь картинно появиться перед рукоплещущей публикой.
Везде, где выступал Гудини, он неизменно начинал с побега из местной кутузки или тюрьмы, если власти выказывали готовность к сотрудничеству с ним. Гарри не мелочился, он всегда просил посадить его в ту камеру, где до него содержался особо опасный преступник, известный своими побегами из тюрем.
Свидетельства, подписанные офицером, тюремщиком, констеблем или другим представителем власти, всегда были частью ритуала успешного освобождения Гудини из тюрьмы. Такие официальные документы не раз вызывали бурю удивления, когда помощник артиста раздавал на улице рекламные листки со свидетельствами их полицейского участка, откуда Гудини вышел несколько минут назад. Рекламные листки печатались заранее, и Гарри получал подлинное удовольствие, лично вручая их публике, перед тем как войти в тюрьму, где его ждали чиновники и репортеры.