В такой ситуации он, должно быть, использовал «прыгающие наручники», которые расстегивались от резкого рывка. Поймать монеты в море такому пловцу, как Гудини, было раз плюнуть. Ведь они погружались медленно, выписывая зигзаги.
Короткий наезд в Америку летом 1910 года совпал с шестьдесят девятой годовщиной его матери, которую Гарри отпраздновал с ней. 5 июля он съездил в Мэнсвил и сфотографировался со старым Айрой Давенпортом, который умирал от рака горла. Последние силы Айры ушли на демонстрацию его знаменитой веревочной связки. Во всяком случае, так потом утверждал Гудини.
Контракты в Англии были подписаны на осень, и 10 августа Гарри поднялся на борт парохода «Мавритания». Море опять пощадило его, и он развлекал пассажиров во время путешествия. Но едва пароход миновал Сэнди-Хук, как Гудини засел за стол с карандашом и бумагой, разрабатывая новый номер, который должен был прийти на смену прежним, уже порядком утомившим публику.
К своему удовольствию, он обнаружил, что новые номера, быстро надоедавшие американским зрителям, подолгу привлекают к себе менее капризных британцев. К тому же англичане гораздо охотнее верили тому, что читали в газетах. В Четеме Гудини показал трюк, который заключался в том, что его привязывали к стволу старой пушки с зажженным фитилем, и он освобождался прежде, чем огонь доходил до пороховой полки. Он не счел нужным информировать зрителей через прессу, что пороха в пушке не было.
Чтобы исполнять номера, ставшие для него рутиной, Гарри приходилось создавать образ супермена, способного сбрасывать любые оковы и проходить сквозь стены. Он понимал, что есть лишь один способ заставить зрителей поверить в его сверхчеловеческие способности: надо самому уверовать в них. Причем уверовать всей душой, иначе не имело смысла заниматься любимым делом. Как следствие, Гарри был убежден (и вполне искренне), что он представляет собой нечто сродни сверхчеловеку Ницше. Невосприимчивость к болезням еще больше укрепляла миф о Гудини. Он упорно тренировался, и это помогало ему сохранять здоровье. Но в начале 1911 года Гарри подвергся пустячной операции по удалению фурункула. Это и раздосадовало, и разозлило его, ибо миф о неуязвимости едва не был развеян.
В апреле 1911 года он вернулся в свой дом в Нью-Йорке, сгибаясь под тяжестью новых сокровищ, купленных у букинистов и торговцев антиквариатом. Однако наличных денег, как полагали некоторые, он не привез. Гарри потратил целое состояние на книги и не жалел средств на перевозку своей библиотеки, которую повсюду возил с собой. В сезон 1910/11 года он показывал трюки со смирительной рубашкой, молочной флягой и иголками. Весь реквизит не весил и ста фунтов, однако счета за перевозку багажа были просто астрономические.
Однажды он откопал где-то старую картину, изображавшую канатоходца на ярмарке. Сияя, Гарри привез свою находку домой, велел Коллинзу подобрать для нее какой-нибудь футляр, и она постоянно находилась-при нем. Он вообще старался держать свои ценности при себе, так как считал почту слишком медлительной, а в надежность товарных складов просто не верил. Бывало, что по ночам Гарри подолгу рассматривал свои сокровища, а дом на 113-й улице был буквально завален книгами и старым реквизитом иллюзионистов.
Гудини был вынужден ждать, когда американская эстрада достигнет его уровня. Он задумал сенсационный трюк, который можно будет показывать, когда наручники и кандалы перестанут интересовать публику.
Новый захватывающий номер, по существу, был очень прост. Это было захоронение заживо. Гудини вел пространные записи по этому проекту. Трудность состояла в том, чтобы вылезти из гроба и прорыть себе путь на поверхность сквозь рыхлую почву.
Согласно записям, ящик должен быть снабжен двумя досками, запирающимися специальным приспособлением и открывающимся внутрь. Тогда Гарри может бросать землю в гроб, прорывая себе ход на поверхность. В коллекции Сиднея Раднера хранится связка из четырех крюков, сделанных из стальной проволоки, к одному из которых прикреплен бумажный ярлык с надписью: «Погребение заживо». Эти крюки, очевидно, использовались для того, чтобы вывернуть внутрь доски, которые составляли одну из стенок ящика-гроба.
Гудини всегда испытывал особые чувства к кладбищам, могилам, надгробным памятникам, к участкам земли под могилы, склепам. Он приложил героические усилия и настойчивость, чтобы его «погребение заживо» превратилось в легенду.