— Правда ли, что профессор Снейп регулярно проводит занятия в гостиной Слизерина?
— Да.
— Почему?
— Хочет убедиться, что когда придёт время, мы будем способны сдать СОВы и ТРИТОНы. Он говорит, что не может давать этот материал на уроках, потому что имбецилы с других факультетов ничего не поймут.
— Понятно. У меня вопросов нет. — Он повернулся у Киллджою. — Свидетель Ваш.
— Наверняка эти дополнительные занятия — не что иное, как повторение материала, пройденного на уроках профессора Снейпа, так? — спросил адвокат, подмигнув Драко.
— Нет. Он никогда не рассказывал большую часть… — мальчик сделал паузу, потом секунд пять смотрел в лицо защитнику, пока, как показалось, в его голове что-то не щёлкнуло. — Конечно. Профессор учит все факультеты одинаково.
Гарри посмотрел на трибуну Визенгамота и был рад увидеть, что ложь Малфоя распознали все, включая побагровевшую Августу Лонгботтом.
Лицо Киллджоя стало таким же красным, как у Августы, только совсем по другой причине.
— У меня больше нет вопросов, — быстро объявил он до того, как Драко ляпнет что-нибудь ещё, и это окончательно утопит подопечного. Слизеринец гордо промаршировал к своим родителям, не замечая, что Люциус прямо сейчас готов пытать его Crucio.
— Как видите, — сказал мистер Гордон, хотя должен был вызывать другого свидетеля, — Профессор Снейп благоволит своему собственному факультету. — После того, как судья бросила на него быстрый взгляд, он продолжил: — Теперь я вызываю Гермиону Грейнджер.
Та вошла, ответила на вопросы и предоставила воспоминания. Те из них, что совпадали с воспоминаниями мистера МакГонагалла, были пропущены. Мистер Киллджой, у которого уже после первых двух свидетелей заметно поубавилось рвения, был не очень суров к девочке.
Адвокаты чередовали слизеринцев и учеников с других факультетов (пока первых не осталось) и получали одни и те же ответы. Даже префект Перси Уизли признал, что профессор Снейп несправедлив к гриффиндорцам. Пенелопа заявила, что если профессор Снейп останется в школе, ей придется забыть о своей мечте стать целителем просто потому, что она «не может выносить оскорблений этого ублюдка».
Когда со студентами закончили, суд объявил получасовой перерыв на обед, после чего Визенгамот выслушал всех бывших учеников. Снейп нравился только слизеринцам. Некоторые выпускники давали показания (и показывали воспоминания) о том, что их выкинули с уроков по продвинутым Зельям по таким смехотворным причинам, как «дышали слишком громко» или «испортили зелье слизеринцу, чей котёл взорвался, хотя находился в другой половине класса». Затем выступили некоторые родители, которые засвидетельствовали, что отправляли жалобы Дамблдору, но так и не получили ответа.
Затем представитель Волшебной Экзаменационной Комиссии заявил (и привёл доказательства), что с того момента, как Снейп начал преподавать в Хогвартсе, оценки СОВ у всех, кроме слизеринцев, резко снизились. А заодно доказал, что количество студентов не со Слизерина, записавшихся на занятия уровня ТРИТОН по Зельям, упало на восемьдесят процентов. А вот те, кто учился на змеином факультете и выбрал этот предмет, справлялись очень хорошо.
После этого к трибуне вызывали учителей, которые все, как минимум, заявили, что Снейп — очень неприятный человек, а большинство описало его как грубого и несправедливого к студентам. Профессор Спраут сказала, что за последнее десятилетие немало студентов её факультета сменили будущую профессию только затем, чтобы не иметь дела со Снейпом, о чём она не раз информировала директора, но безрезультатно. Флитвик заявил то же самое, обратив особое внимание на специфическую ситуацию с Гарри и Гермионой и их годовым экзаменом.
Затем место свидетеля заняла заместитель директора Минерва МакГонагалл. Ответив на исходные вопросы насчет её имени и должности, она начала рассказывать обо всех жалобах, которые получила на сальноволосого ублюдка.
— Именно из-за профессора Снейпа десять лет назад я купила Омут Памяти. Я получила очень много жалоб на этого человека и уверена, что все они искренни. Когда я попыталась рассказать о них директору Дамблдору, тот заявил, что доверяет профессору Снейпу и никаких мер принимать не будет. Я наивно предположила, что если профессор Дамблдор сможет увидеть, как ведёт себя Снейп, то передумает. Но я ошиблась.
— Сколько раз, хотя бы приблизительно, Вы показывали директору воспоминания о непрофессиональных действиях профессора Снейпа? — спросил мистер Маркус.
— Навскидку я не могу вспомнить, но мой журнал для служебных записей и ящик с воспоминаниями — на столе с доказательствами. Я уверена, там более тысячи отдельных примеров, и Альбус видел их все.