Поддев ногой сундук, он проследовал к кровати и, не стесняясь гостьи, повалился на подушку.
— Где? — переспросила Тонкс.
Не поднимая щеки от подушки, Гарри сделал безнадежный жест рукой.
— Это такая школа для неисправимых детей с криминальными наклонностями, — неохотно объяснил он. — Очень по-родственному, да? Что может быть хуже такой семьи?
— Может, — уверенно ответила Тонкс, и взгляд ее ожесточился. — Состоять в кровном родстве с Беллатрикс Лестранж намного хуже. Особенно — когда на работе вроде моей ребята делают вид, будто это совсем не имеет никакого значения.
Гарри ее слова не утешили. Напротив, напоминание об убийце Сириуса расстроило его еще больше, и он весьма нелюбезным тоном попросил Тонкс не показываться Дарсли и не заговаривать с ними.
Самому Гарри выполнение этого условия давалось просто. Ничто не держало его здесь по-настоящему, все его мысли были о школе, и, перебирая в памяти события последнего года, встречи с Дамблдором, чаще всего юноша задумывался, мог ли он не допустить трагедии, и если да, то что он сделал не так?
Чем больше он анализировал, те больше убеждался: поступи он в иные моменты по-другому, могло быть только хуже. Он видел смерть Дамблдора; но, если бы мог предпринять что-то тогда, вероятнее всего, и сам бы был убит. Он предупреждал директора о том, что Драко Малфой не вылезает из Комнаты необходимости; Дамблдор отмахивался, хотя Гарри не раз возвращался к этой теме. Мог ли он предугадать, что в башне их ждет ловушка? Однако сознание, что он ни в чем не виноват, не утешало Гарри, а наоборот, угнетало. Получалось, что все неизбежно складывалось так, как сложилось, а Гарри настолько противно было чувствовать себя беспомощным, что хотелось кричать от злости.
Одну допущенную ранее ошибку Гарри все же осознавал. Он, конечно, не верил, что занятия окклуменцией со Снейпом всерьез могли помочь ему, и, тем не менее, корил себя за то, что не приложил должных усилий. Необходимость овладеть окклуменцией давила на него, и теперь уже не кто-то другой, а он сам не ленился напоминать себе, к каким последствиям может привести даже одно удачное вторжение Волдеморта в его разум. «И почему я не попросил Дамблдора? Вот кто умел держать свои мысли под замком», — рассуждал Гарри.
Он не рассказывал этого Тонкс, не желая, чтобы за ним усилили присмотр, но его сны снова стали тревожными, хотя и расплывчатыми. Гриффиндорец уже научился отличать, когда Темный лорд пытается проникнуть в его разум. Возможно, он ментально окреп, или все же научился чему-то, потому что с ним ни разу не повторилось ничего похожего на видения пятого курса. И все же раза два Гарри отчетливо, пусть и недолго чувствовал присутствие Волдеморта в своем сознании. Тогда он сразу просыпался и, крепко сжав в руке палочку, какое-то время лежал без сна, выравнивая дыхание.
Между тем Дарсли становились все противнее, если такое вообще возможно.
— Не кажется ли тебе, — обратилась к нему в следующий вечер после возвращения из Министерства тетя Петуния, — что ты все-таки мог бы иногда хоть что-то делать по дому?
— Попросите Дадли, — не растерялся Гарри. Было время, когда «кое-что по дому» занимало у него круглые сутки с перерывами на еду и сон, и он вовсе не собирался к этому возвращаться.
Дядя Вернон между тем здорово возмутился, и физиономия его багровела с каждой секундой все сильнее. Вот он подавился и закашлялся; тогда Гарри от души треснул родственника по спине.
— Кстати, Дадли, — заговорил Гарри, когда у дядюшки миновал приступ кашля, — как дела в школе?
— Нормально. Бокс решает все проблемы, — ухмыльнулся Дадли.
— Дадли защищает честь школы в этом виде спорта, — поспешила пояснить тетя Петуния.
— А, — со значением кивнул Гарри.
Больше подобных разговоров не возникало, но, поднявшись к себе, Гарри все же решился сбегать в ванную за щеткой для подметания пола — беспорядок в его комнате действительно был ужасающий. Тонкс не было — она пропадала куда-то время от времени, что вполне устраивало Гарри, в редкие моменты трудового энтузиазма он не любил, когда у него путаются под ногами и мешают. И все же Гарри не хотел, чтоб Дарсли подумали, будто он убирает по их указке, так что он постарался, чтобы этого никто не заметил.
Проще было вымести пыль и помыть окна, чем разобрать вещи. Их у Гарри скопилось столько, что они едва влезли в сундук, и это при том, что некоторые книги он, похоже, забыл в «Хогвартсе». И было, конечно, очень удобно, что дядя Вернон больше не рисковал запирать его сундук под лестницей, но передвинуть его без магии так, чтоб не стоял на дороге, Гарри было нелегко. Это был последний аккорд, в результате которого юноша окончательно прикончил свой высокий порыв.
Зато уборка помогла Гарри упорядочить мысли. Он давно, со времен последней квиддичной тренировки, не чувствовал такой приятной усталости. Развалившись на кровати не без сожаления, ведь он так аккуратно взбил подушку и выровнял покрывало, Гарри подумал, что надо непременно расспросить Тонкс, когда она появится, достаточно ли надежно охраняются семьи его друзей. Ему казалось, это само собой разумеется, и, хотя он был далек от безусловного оптимизма, все же то, что Волдеморту не удалось до сих пор добиться своего, вселяло определенные надежды.
С другой стороны, силы, сдерживающие Упивающихся смертью, даже Министерство, уже не казались парню такими слабыми и ненадежными. Раньше он считал, что единственный, кто по-настоящему способен противостоять Волдеморту — это Дамблдор. Но Дамблдора не стало, а Орден Феникса, насколько понимал Гарри, продолжал существовать. И только он подумал о том, что надо подробнее расспросить об этом Тонкс…
— Гарри Поттер, ты вообще смотришь на часы?
«Да, хорошее не длится вечно», — фыркнул Гарри, понимая, что нет смысла жаловаться на то, что с его уединением в этом доме мало считаются. Тетя Петуния, чуть помешкав на пороге, все же вошла в комнату.
— Надо же, все-таки соизволил хотя бы здесь убраться, — фыркнула она. Тут взгляд тетушки упал на стол, и выражение ее лица внезапно неестественно застыло. Гарри приподнялся со своего места, чтобы видеть поверхность стола, и благодаря этому убедился, что впечатление на тетю Петунию произвести могла только фотография Северуса Снейпа.
— Вы знаете этого человека? — жадно спросил он.
— Откуда? — тетку даже передернуло от такого предположения. Она еще раз бросила критический взгляд на фотографию, и ее лицо скривилось от плохо скрываемого любопытства. — Надо же, ну и личность. Сразу видно, что… бандитская морда, — тетя Петуния оторвалась от газеты и последовала к двери. — Ладно, изволь поторопиться, если не хочешь остаться без ужина, мы не собираемся вечно ждать тебя.
«Бандитская морда?» — удивился Гарри. Обычно подобного рода отзывы можно было услышать от дядюшки, тетя Петуния практически никогда не позволяла себе таких выражений. Кроме того, Гарри не поверил в заявление тетки, что она впервые видит Снейпа. К тому же, при всей ненависти к бывшему преподавателю, и при том, что Северуса Снейпа трудно было назвать красавцем, выражение «бандитская морда» как-то больше подходило прилизанному Дадли.
Подобные выводы основательно разозлили Гарри, и не только потому, что вернули его к мыслям о Снейпе, но и потому, что он по опыту знал: выудить информацию о колдунах из тетушки Петунии сложнее, чем выжать кровь из камня.
Это был определенно последний год, когда Гарри пришлось вернуться на Бирючиновую аллею. Он сделал это потому, что в какой-то степени понимал: так лучше всего для его собственного блага, необходимость жить какое-то время под одной крышей с тетей Петунией признавали Дамблдор, Сириус и все, кто любил его. Тем не менее, оказываясь здесь, Гарри находил утешение только в том, что получал письма друзей и прочую магическую почту.
Он старался как можно меньше пересекаться с Дарсли, по этой причине даже принял на днях приглашение миссис Фигг заглянуть к ней на чай. Ребенком он часто посещал ее дом и вынужден был просматривать альбомы со всевозможными кошками, что в те годы не казалось Гарри особо веселым времяпровождением. Он нахмурился, вспомнив, что сегодня наступило время выполнить обещание и навестить старую кошатницу.