— В месяц?! — воскликнул изумлённый Маркес. Он не зарабатывал столько и за полгода.
Постепенно Маркес реанимировал в Боготе старые знакомства, установил новые. Он быстро делался душой компании, на вечеринках исполнял под гитару валленато, нравился девушкам. Лучшими друзьями Габо стали Альваро и его красавица-жена Нанси, а также каталонец — будто в память Виньеса — Луис Висенс, основатель Киноклуба Колумбии. Мутис продолжал готовить Габриеля к светской жизни. Чем-то это напоминало пьесу «Пигмалион». Альваро учил делать дамам (от которых в карьере многое зависит) комплименты, завязывать галстуки, пользоваться столовыми приборами, зубочистками и т. д. Жена Альваро, Нанси, музыковед, завзятая театралка, водила Габо на модные спектакли, концерты, с её подачи он стал ведущим газетной колонки «Кинематограф в Боготе. Премьеры недели».
Маркес писал заметки, передовицы, комментарии, рецензии, брал интервью, правил и переписывал чужие тексты, что-то даже фотографировал, принимал участие в вёрстке, дежурил. Но специализировался на репортаже. Вскоре репортажи его стали излишне, как показалось некоторым, художественными, более напоминающими новеллы. И как-то репортёр старой закалки, заведующий редакцией Сальгар, отведя Маркеса в сторону, посоветовал: «Габриель, ты лихо пошёл. Но послушай старика: сворачивай шею своему лебедю литературы, он мешает истинной журналистике!»
Этот разговор каким-то образом стал известен в редакции, разгорелась полемика. Во все времена между литературой и журналистикой существовала ревность, порой противостояние. А в «Эль Эспектадор» работали высокопрофессиональные, известные писатели и журналисты, часть их встала на сторону молодого, другая часть — на сторону «зубра». На летучках кое-кто стал критиковать, а то и громить репортажи Маркеса. Его упрекали в недостаточной информативности, оперативности, в излишней красивости и образности, не всегда касающихся темы, даже слишком живых диалогах. Маркес обратился за поддержкой к своему старшему другу Эдуардо Саламея Борда, многолетнему ведущему газетной рубрики «Город и мир».
Эдуардо много лет проработал с Сальгаром и уважал его как журналиста, но в этом споре вступился за Маркеса и перетянул на свою сторону главного редактора Гильермо Кано. Не публично, а в частном разговоре у себя в кабинете Кано поддержал Маркеса, сказав, что сухая журналистика уже не находит отклика у читателей, им хочется чего-либо поживее — это видно из писем и из того факта, что с приходом в газету Габриеля тираж растёт. «Но главное, уважаемый Сальгар, что мы имеем дело с настоящим писателем. Уверен, Габо в будущем — первый писатель Колумбии, он прославит нашу страну, мы будем гордиться, что работали с ним». Сальгар вынужден был согласиться, полемика улеглась, а Маркес получил в редакции карт-бланш. И вскоре он уже пусть робко, с опаской, но всё же стал причислять себя к «нижнему среднему классу». К тому же его имя вот-вот должно было появиться в титрах короткометражного экспериментального фильма «Голубой омар», который собирался снимать по сценарию Маркеса Альваро Сепеда.
Девятого июня 1954 года его едва не застрелили. Маркес возвращался из тюрьмы «Модело», куда отнёс передачу своему перуанскому другу Вильегасу (которого большинство друзей и знакомых сразу после ареста забыли). На авениде Хименес де Кесада проходила мирная демонстрация студентов. Маркес по привычке репортёра подошёл, чтобы прочитать лозунги и посмотреть, нет ли кого из знакомых. И тут на площади появились солдаты во главе с офицером, выстроились в ряд и сразу открыли огонь на поражение. Габриель успел спрятаться в подъезде какого-то дома. После этого события он окончательно решил быть левым и стал гораздо активнее содействовать компартии деньгами. (Он и прежде помогал подпольной ячейке КПК взносами, и это примечательно, так как до определённого времени брал деньги у отца, едва сводившего концы с концами со своим многочисленным семейством и любовницами.)
Маркес вошёл в партийную ячейку газеты «Эль Эспектадор», исправно посещал партсобрания. Но от активной деятельности — организации забастовок, манифестаций, а если понадобится партии, то и террористических актов — уклонялся. Учитывая то, что Маркес был хоть и молодым, но уже известным журналистом влиятельной газеты, сам генеральный секретарь компартии Колумбии Хильберто Виейра решил его всё-таки не мытьём, так катаньем привлечь к конкретным делам. Он пригласил журналиста к себе домой на стаканчик рома и в застолье заметил, что коли Габриель не желает принимать участия в активных действиях, то и в ячейке ему не место. Но предложил рассерчавшему репортёру более эффективное сотрудничество: самую свежую и точную информацию о деятельности КПК и обо всём, что с ней связано, получать лично от него, иными словами — из первых рук. «Это не было обычной вербовкой, — писал Сальдивар. — Коммунисты понимали, какое значение может иметь поддержка ведущего репортёра „Эль Эспектадор“». Маркес согласился. Об условиях договора история умалчивает.