— Ты не дрыгайся, дура! Терпи уж!
Длинный рычаг протянулся чуть не до забора, Айнар его тоже проверил, навалившись всем весом. Затем он обвязал цепь вокруг пояса и скрепил железной скобой.
— Простите, господин Конрад. Дочь вашу спасу. «В любом случае», — сказал он чуть дрожащим голосом.
На смуглых ладонях слегка кровили длинные полосы: от веревки или железа, или от всего вместе. Почему-то Конрад думал, что сумасшедший тесхенец так и сиганет в колодец, но тот спускался медленно и осторожно, стараясь не задевать веревку с Иванкой. Хотелось заглянуть — как он там, да только была очередь Конрада держать на пару с Клаусом, а Гунтрам и Калле таращились вниз.
— По стенкам идет.
— Ловко он, ловко.
— Как павук какой.
— Дык они и есть, вроде запечных тараканов, тесхенцы-то.
Конрад рявкнул на обоих: «Заткнитесь», потому что Иванка снова крикнула снизу:
— Пап, ну чего там застряли?
Цепь дважды дернулась. Айнар подтвердил:
— Доставайте.
Ворот с длинной штукой — Конрад некстати вспомнил, что Айнар назвал ее «рычагом», — выглядел жутковато, ненадежно, вроде какой-то игрушки из тех, что онпривозил мелким из города.
— Веревку-то отпускай! — рявкнул на него Томас — явился, братец, не запылился. Конрад дико зыркнул: тебе что за печаль, ты племянникам черствой булочки к именинам не дарил!
— Отпускай, — повторил Клаус-кузнец. — Тесхенец свою цепь ей отдал, сам так держится. Без привязи.
Конрад подумал о его порезанных до крови ладонях, а потом заставил себя разжать хватку, и понял, что собственные руки тоже содраны до розовой мякоти.
— Дави рычаг, — рявкнул он.
Навалились все сразу, едва не сбивая друг друга с ног. Ворот скрипел, старая рукоять колодца тоже. Цепь аккуратно наматывалась на дерево; медленно, словно во сне. Было что-то неправильное в том, как они работали — силы почти не прикладывали, и двое человек ощущались легче перышка. Положим, Иванка мелкая и тощая, если ее из течения освободили — дальше дело плевое, но парень — здоровяк, не может такого быть, чтобы не чувствовалось, когда тянешь…
— Я тут, — Иванка вывалилась из колодца — мокрая насквозь, зато с какой-то трубкой. — Пап, все получилось… ой.
С платья стекала вода, с волос стекала вода, она стучала зубами от холода, но сияла почище Искры. Пока не сообразила, что на нее все смотрят.
Томас как раз отдыхал от трудов, так что подзатыльник прилетел Иванке от него, отчего Конрад засопел: нечего чужих детей воспитывать, за своими приглядывай!
— Дура, — плюнул и Конрад. — Чего удумала?! Куда вот полезла!?
Райна кинулась к дочери. Она накинула на плечи мокрой Иванки толстое шерстяное одеяло, щедро одарила еще парой подзатыльников, обняла и зарыдала вдвое громче.
— Да прекрати, мам, я сама туда полезла! Айнар сказал… Ой, а где он?
Конрад толкнул рычаг: тесхенца нигде не было. Только теперь он заметил, что поясное крепление на Иванке, и цепь вся снаружи, внутри ничего не осталось.
Повисла пауза; тишина была неполной, потому что Райна еще всхлипывала, а Клаус-кузнец тихонько сплюнул: «болванище» Конрад уже подыскал какие-то слова, мол, ну раз Светочи так решили, так кто ж мы, маленькие люди, чтоб перечить, но Иванка опередила его протяжным воем:
— Айна-ар!
Мать удержала ее, а то снова сиганула бы в колодец.
— Веди ее в дом! — скомандовал Конрад.
«Его унесло течением. Ему уже не поможешь»
— Киньте еще разок цепь, — проговорил он. — На всякий случай.
Мужчины смотрели на него с явной жалостью, как на умалишенного. Томас даже пробурчал: зачем тебе чужак, дочь-то жива-здорова, вон ее мать поволокла домой, уши дерет, но в одеяло кутает.
Цепь скользнула вниз. Конрад выждал несколько биений сердца, потом снова решился повернуть «рычаг», боясь, что он станет совсем легким, и мокрое железо просто вывалится наружу.
Но пошло туго, тяжелее, чем прежде, и Конрад завопил:
— Навались!
Конрад не запомнил, что случилось дальше. Вроде кто-то кричал: «тяни его», потом снова выбежала мокрая и встрепанная Иванка: «Помогите Айнару!», Райна ее обратно волокла, в дом, отогреваться. Выскочили Олле и Виктор, даже Томмека высунулась, но тут же получила от матери под зад, братьям досталось на сдачу — все вернулись домой. Кроме Иванки, так и плясала кикиморой болотной — вытащите, вытащите его.